— Это занятная история, — отвечает Кристиан. — Брокколи — продукт генной инженерии, в природе такого овоща не было.
— Какая чушь, — вскипаю я. — При чём здесь генная инженерия! Первые более-менее удачные опыты с ней приходятся на начало восьмидесятых. А брокколи едят уже пятьдесят лет.
— Он хотел сказать, — вступает Катрине, чтобы притушить конфликт, — что брокколи выведена искусственно, селекцией и опылением.
— Ну да, люди осознанно стремились получить овощ с искомыми свойствами, — добавляет Кристиан.
— Скорей всего, — соглашаюсь я, — но это не называется генной инженерией. Сорок веков назад китайцы уже умели выводить новые породы собак, они вообще преуспели в самых диковинных вещах, и абсолютно без генной инженерии. Уж не говоря о том, что люди вряд ли знали, какого вида им нужна капуста. Это невозможно представить. Наверняка они экспериментировали, пробовали всё подряд, пока эта зелёная ошибка природы не понравилась всем.
— За исключением Джорджа Буша, — вставляет Кристиан, но шутку никто не ловит, кроме, возможно, Тани.
На самом деле я блефую. Заказываю игру, не имея понятия ни сколько лет брокколи, ни как её получили — случайно ли, нарочно. Иногда правду надлежит выдумать и навязать народу в надежде на её успешнейший бенефис. Я изредка упражняюсь в НЛП таким вот образом. Так мы и беседуем.
Таня говорит ещё меньше обычного, почти не притрагивается к пище и ковыряет её с видом биологички-первокурсницы, которой велено препарировать лягушку.
Я задаю ей вопрос, дабы наконец уяснить, чем именно она занимается, но пока она сухим бесцветным тоном даёт пояснения, взгляд мой падает на убогие шторы из супермаркета «Всё для дома». Объяснения я прослушиваю. Да и не интересуют меня общественные науки.
Катрине расписывает ей нашу новую ванную. Я молча наслаждаюсь восторгами.
Кристиан интересуется, кто у нас соседи.
Катрине рассказывает, как наверху дважды подряд гоняли Уитни Хьюстон. При воспоминании об этом меня разбирает смех.
— Я посмотрела на двери, — рассказывает Катрине. — Одно женское имя. Сильвия какая-то.
— Представь себе, тебя бы звали Сильвией! — заходится Кристиан, но Таня посылает ему строгий взгляд: ничего смешного! Себя она, я видел на конверте с окошком, пишет как Таня Элизе, не больше, но и не меньше. Правда, окружающих можно мучить до известного предела. Моё имя звучит полностью как Сигбьёрн Ронни Люнде, похвастаться нечем. Пришлось мне скрыться за «Сигбьёрна Р. Люнде», что неплохо смотрится на бумаге, но вызывает вопросы, на которые я вру, краснея.
