— В тот раз я весь день провела у Тумановых, у свекрови. Поехала за дочерью, вечером мы были дома.
— Тогда кого же я видел? Причем два раза, и все возле автобусов, и всякий раз с мистером Бобровой Шапкой…
— Во-первых, у Туманова, у моего первого мужа, никогда не имелось бобровой шапки. Это был по призванию нищий музыкант. Не по Сеньке шапка-то. А во-вторых, в то время, когда тебе привиделась бобровая шапка, мой прежний муж как раз находился в доме у родителей, и мы обедали всей семьей — бывшей семьей, я хотела сказать…
— Выходит, Аня, я в тот день дважды обознался… Или ты, как это часто бывало в твоей жизни, непонятно для чего сейчас говоришь неправду. Ты забыла, очевидно, что сказала мне в тот вечер, вернувшись домой, а теперь вот рассказываешь совсем другое… Ошибаешься или врешь?
— Но ведь и ты, милый, возможно, ошибаешься сейчас или врешь.
— Как же я могу врать, если видел тебя вместе с каким-то человеком и вы ходили взявшись за руки? Как я могу убедить самого себя, что этого не было?
— Но если и на самом деле этого не было?
— Тогда, значит, и тебя там не было. И человека в синей куртке, в бобровой шапке, скуластого, с косматыми бровями. И меня тоже там не было. И вообще я в тот день никуда не выходил со двора. Я слонялся по всему дому, заскучав в одиночестве, потом нашел в «отцовском кабинете», на книжной полке, старый журнал с «Осенью патриарха», завалился с ним на диван и стал читать.
— Вот видишь! А ты говорил когда-то, что прошлое исправить нельзя. Еще как можно, оказывается.
— В воспоминаниях наших, конечно, можно кое-что изменить, перестроить. Но не в самом же прошлом, Анна!
— А что, разве воспоминания — это и не есть прошлое? И то, чему мы сейчас предаемся, — не попытка ли наша вернуться из стерильной вечности в испачканное прошлое? С тем чтобы хоть что-нибудь в нем подчистить, изменить, хоть капельку подтереть…
— Но теперь у нас общие воспоминания… Как быть? Ведь трудно определить, кто ошибается, а кто заведомо врет, чтобы немножечко подчистить или подтереть, как ты говоришь.
— Это значит, что ты упорствуешь в том, на чем стоял.
— Нет, вспоминаю то, что видел своими глазами.
— В тот день я ездила за дочерью, вечером привезла ее от бабушки…
— Уже было сказано.
— …а ты говоришь, что видел меня, бегающую с кем-то за ручку по городу.
— Видел. И здесь подчистить, подтереть — не получается…
— Словно девчонка какая-нибудь, а не всеми уважаемая в городе учительница.
— Увы.
