Шаркая тапочками к параше подошёл мужчина средних лет в семейных трусах и майке навыпуск. Ожидавшие своей очереди двое парней безропотно посторонились, пропуская его вперед. Когда он откинул закрывавшую парашу занавеску и слез к умывальнику, стоящий там татуированный Потап сразу заспешил, так и не умывшись второпях как следует, и уступил место.
— Доброе утро, Витяй, — сказал он ему хриплым голосом, но в этом хрипе Юрий уловил нотки заискивания.
— Доброе… — ответил тот, подходя к умывальнику. — Ты ещё живой что ли, Потап? Ничё тя не берёт.
— Не-а, ха-ха, не дождётесь, — хохотнул тот весело, обнажив целый ряд железных зубов.
Отойдя от раковины Витяй наткнулся на стоявшего Юрия и оглядел его с ног до головы.
— Откуда? — коротко спросил он.
— Да это с суда, — ответил за Юрия подошедший Леший и добавил презрительно: — пряник.
— Первый раз что ли? — спросил Витяй у Юрия и после кивка задал ещё вопросы. — И чё, сразу строгий режим дали что ли? А за чё?
— Ни за что, — покачал головой Юрий и опустил глаза.
— Ну это и ежу понятно, что ни за что, — с иронией произнёс Витяй и вопросительно посмотрел на Лешего. Тот равнодушно махнул в сторону Юрия рукой, и Витяй сказал спокойно: — Ладно, приговор твой придёт, посмотрим, за что ты попал. А то тут у нас тихушник был один, двух детей малых оттарабанил и зарезал. Чуть не сорвался…
Витяй отвернулся и пошёл к окну, закуривая по пути протянутую Лешим сигарету. Юрий уже понял, что это и есть ответственный за хату. Олег успел просветить его в отстойнике о тюремных порядках. Понял он так же и то, что этим людям он совсем не интересен и места ему никто не выделит, что ему предоставили самому устраиваться в этой части камеры, где на одну шконку было по четыре и даже по пять человек.
Он продолжал слоняться из стороны в сторону возле двери, пока движение возле стола не рассосалось и заключённые не сели пить чай. Тогда он вернулся на своё место возле стола и присел на корточки. Запах ароматного чая, распространившийся по камере, вызвал у него аппетит и только сейчас он вспомнил, что уже больше суток ничего не ел. Юрий задумался о том, что делать дальше, ведь у него даже нет чашки и ложки, чтобы поесть хотя бы то, что здесь дают. А помимо этого ещё и спать где-то надо, ведь он не только не ел сутки, но и не спал. И хоть глаза ещё не слипались, он понимал, что это уже скоро случится.
Юра оглядел всех заключённых этой половины камеры. Они уже попили чай и занимались своими делами. Кто-то что-то клеил из бумаги, кто-то затачивал мелкой наждачкой что-то похожее на колоду карт. Один почему-то стоял, как столб, прямо перед дверью и тупо пялился на глазок в двери. Разрисованный Потап и ещё двое плели что-то из клубка вязальных ниток, привязав к двум конца сложенного в несколько раз длинного отрезка ниток кружки. Юра вспомнил, что Олег говорил ему про верёвочные дороги, которые плетут здесь из распущенных свитеров и других ниток, так же он говорил и про то, что тюрьма живёт ночью. Но если эту ночь Юра ещё переживет как-нибудь, то к утру точно срубится. Он ещё раз оглядел всех, пытаясь вспомнить, кто где спал и уже начал выбирать, к кому подойти. Его опередил один из вязальщиков, который спал до этого на шконке с Потапом и подошёл к нему первым.
