— Как ты поживал эти годы, Костелло? Похоже, что тебе приходилось частенько поститься.
— С завтрашнего дня все пойдет по-другому, — сказал я ему.
— Ты имеешь в виду жеребенка, которого вы записали? Уж не тот ли, которого ты выиграл у меня на пари?
— Тот самый.
— Я прочел, что Бен скачет на нем. Наверное, ему пришлось сбросить вес?
— Нет, не пришлось.
— Не хотите же вы заставить двухлетку нести в первой скачке сто двадцать восемь фунтов?
— Он к Бену привык, — заметил я небрежно.
— Костелло, я знаю, вы заложили ранчо, чтобы заплатить вступительный взнос. — Он внимательно смотрел мне в глаза. Инстинкт игрока подсказывал ему, что здесь что-то кроется. — Покажи-ка мне жеребенка.
— Посмотрите, когда приведем седлать, — сказал я и ушел.
Такую лошадь нельзя незаметно привести в паддок.
Люди, всю жизнь посвятившие скачкам, знают, что дает лошади резвость, мах, выносливость. Не надо быть экспертом, чтобы понять, что за лошадь Рыжий Орлик. Когда мы сняли с него попону, вокруг нас мгновенно заклубилась толпа лошадников, а мы седлали Рыжего Орлика.
Карвейлерс, красивый седоголовый джентльмен с Юга, подозвал меня:
— Костелло, это жеребенок от Лети Вперед?
— На его документах — ваша подпись.
— Я вам дам пятьдесят тысяч долларов за его мать.
— Ее уже нет, — сказал я. — Она пала через две недели после того, как мы отлучили этого жеребенка.
— Назначьте цену за жеребенка, — сказал он не раздумывая.
— Не продается, — ответил я.
— Поговорим позже, — сказал он и пошел к кассам тотализатора. Вся толпа хлынула за ним. Я видел нескольких конюхов, которые пытались перехватить деньжат у приятелей и поставить их на Рыжего Орлика — несмотря на то, что ему придется нести лишний вес. К тому времени, как кассы закрылись, наш жеребенок был фаворитом, а ведь никто еще не видел, каков он в скачке…
— Повезло нам, что нечего ставить, — сказал Бен, когда я подкинул его в седло. — При таких ставках едва ли выдадут десять центов на доллар.
Ставки привлекли к Рыжему Орлику внимание всех зрителей. Когда лошади проходили перед трибунами, раздались аплодисменты. Он был абсолютно не похож на восемь остальных лошадей. Шагал, слегка потряхивая головой, и из-за длинных задних ног казалось, что он спускается с горки. Орлик делал один шаг, когда остальным жеманным двухлеткам приходилось делать три.
Я отошел подальше от трибун, и когда Бен проезжал мимо — старт на тысячу двести метров давался на дальней стороне дорожки, — заметил, что Рыжий Орлик смотрит на других лошадей с любопытством, то и дело перекладывая уши. Я взглянул на Бена. Он был бледен.
