— Вот если бы ты была грамотная, — сказал он, наблюдая за тем, как она узелками отмечает размеры, — то тебе не было бы нужды все держать в голове и на нитке, ты взяла бы карандаш и записала на листке бумаги. Как теперь ты все это запомнишь?
— Ты не бойся, я сошью все впору, — заверила Нанехак, не понимая его опасений.
— Я говорю, что тебе надо учиться, — повторил Ушаков.
— Я и так учусь, — просто ответила Нанехак. — Сначала меня учили отец и мать, а теперь учит муж Апар.
— А грамоте ты хотела бы научиться? Нанехак посмотрела в глаза умилыку.
— Так ведь только детей учат этой забаве.
— Какая же забава грамота? — с улыбкой возразил Ушаков. — Вот видишь?
Он показал на столик, заваленный исписанными листками, книгами, справочниками.
— Это для меня не забава.
— Я не то хотела сказать, — смутилась Нанехак. — То, чему учит Павлов наших детей, — ведь это забава?
— Ты сказала, что тебя учили мать, отец, а теперь учит муж, — продолжал Ушаков. — Они учили тебя настоящей жизни: шить, заправлять жирник, разделывать добычу, обрабатывать шкуры, чтобы они были мягкими… Сначала, когда ты была совсем маленькая, это действительно, может, и было игрой… Так вот то, чему учит Павлов, только сейчас кажется детской забавой, а потом, со временем, станет опорой будущей жизни.
Нанехак молча слушала, обмеривая ступни Ушакова.
— Ты, умилык, все говоришь о будущем, — заметила она. — И ты, и твои товарищи… Разве вам не нравится настоящее? Чем оно плохо? Вон сколько товаров выгрузил пароход — хватит на несколько лет. Вокруг острова полно зверя — не ленись только. Что еще человеку нужно?
— Разве вы не мечтаете о лучшем будущем? — спросил Ушаков. — О другой жизни?
— Самое лучшее для человека, когда он сыт и одет, когда в его жилище тепло и светло… Больше нам ничего не нужно…
— Это сегодня… А завтра?
— И завтра чтобы было так, — ответила Нанехак, не совсем понимая, к чему клонит русский умилык.
Все земляки Нанехак сейчас признавали, что никогда еще не смотрели они так уверенно в завтрашний день, как тут, на острове. Чего же еще желать? О чем еще можно мечтать?
— Так вот, Нана, — вдруг изменившимся, посерьезневшим голосом заговорил Ушаков. — Мы приехали сюда не только для того, чтобы жить в тепле и сытости, но и строить новую жизнь. Совсем новую, светлую, радостную…
— А разве мы уже не живем в свете и радости? — удивленно спросила Нанехак.
— Еще нет! Сначала мы сделаем так, чтобы эскимос больше не голодал. Затем научим грамоте, другим нужным умениям, поставим новые дома, намного лучше, чем этот. В каждом доме будет электрический свет, сколько хочешь горячей и холодной воды, мойся хоть каждый день… Словом, будет совсем другая жизнь!
