«Слышишь?» — тихо спросил отец.
Даже если бы он спросил полным голосом, он не заглушил бы непонятного звука. Александру показалось, что это вздохнула сама московская земля, пробужденная пригревом ласкового солнца.
«Это ударили в ответ Кремлю у Троицы. Чу?!»
И снова как бы вздохнула земля.
«А это Звенигород».
Поместье Суворовых — в Дмитровском округе, меж Троицей и Звенигородом. Тут на полпути меж тремя вершинами треугольника Москва — Троица — Звенигород когда-то стояли конные караулы, чтобы вовремя дать воеводам знать о тревоге.
Благовест кончился. Большой Успенский от последнего удара долго гудел, переходя от басовых аккордов к почти неуловимым для уха звукам.
— Согрелся, старик? — ласково хлопнув по наружному краю колокола, спросил звонарь.
И колокол ответил ему чуть слышным гулом.
Суворов коснулся бронзы рукой: и в самом деле, колокол нагрелся.
— Вот чудеса: бей его кулаком со всей силы — молчит, ударь ласково ладонью — отвечает. Попробуй, если хочешь, сам, — говорил Суворову звонарь.
Суворов попробовал и убедился, что звонарь говорит правду.
— Спасибо, служивые, за помогу. Заработали на троих денежку. Ступайте к свечному ящику, скажите — я послал.
Спускаясь по темному ходу вниз, Суворов нечаянно коснулся стены рукой — камни стен саженной толщины еще трепетали.
