Он вошел в кабинет. Помощники следователя подступили к нему.
— Не надо, — нервно сказал Питер. — Я буду говорить. Пусть они выйдут.
— Давно бы. Наденьте ему браслеты. Надеюсь, йонг[7] наручники не помешают тебе!
— Пусть выйдут.
Питер проводил помощников взглядом, сделал несколько шагов к двери, постоял прислушиваясь. Потом повернулся. Глаза его, мутные, налитые кровью, оглядели комнату. Грязноватый паркетный пол, покрытые рисунками обои, покосившаяся скамейка, яркие лучи солнца, врывавшиеся в окно… Лютая, страшная действительность встала перед ним. Сейчас и люди и весь мир уйдут в небытие. Мир, который он так любил, останется здесь, а он уйдет, уйдет к тем, кто внизу. Вдали за окном синело голубое небо, плыли легкие облачка. «Все, все в последний раз». Мысли Питера окрепли. Конец! Из горла его вдруг вырвалось рычание. Он ринулся к столу, огибая его справа. Оуде увидел перед собой перекошенное лицо, сверкающие глаза. Ткнув пальцем в кнопку звонка и повалив стул, он кинулся в сторону, но Питер промчался мимо. Выставив скованные кандалами руки, он страшно вскрикнул и изо всех сил метнул свое тело головой вперед в широкий проем окна. Его резануло по лицу. Зазвенело разбитое стекло. Глубоко внизу, словно дно пропасти, — черная асфальтовая дорога, заполненная машинами. Рядом — вертикальная, перевернутая стена дома, нависшая над голубым провалом неба. Сжалось сердце от нарастающей скорости. Остановить падение, ухватиться за что-нибудь! Но этажи мелькали, летели мимо. Неумолимо надвигалось полотно асфальта, Питер понял, что упадет перед радиатором сверкающей лаком машины. За короткое мгновение мать, отец, мальчишки из светлого детства, бойцы «Копий Народа» пронеслись перед его мысленным взором. Бородатый Джим Твала, которого он все-таки не выдал, добродушно улыбнулся ему. Твердый асфальт ринулся навстречу. Питер не почувствовал боли. Темнота всплеснулась, закрыла собою весь мир…
Ночью в камере стояли крик и стоны. За стеной кто-то помрачившийся в рассудке пел и танцевал. Тюрьма была переполнена. Арестованных некуда было помещать. Их отправляли в концлагеря, некоторых тайно передавали истребительным отрядам.
Мкизе и Майкла Тома вывезли ночью. Вместе с ними отправили и Джабулани — веселого крепкого парня, которому тюремщики выбили зубы, и во рту его темнел провал.
Поезд двигался по пустыне. Песчаные дюны сменялись безжизненными каменистыми равнинами. В растрескавшихся от зноя ложах рек изредка виднелись колючий кустарник да бурая жесткая трава. Все вымерло, все выгорело. Только ветер носился неутомимо, вздымая коричневые облачка. От жары в поезде нечем было дышать. На лавках толстый слой красной пыли. Пыль в волосах. Пыль на лице, пыль во рту.
