— Я за вашу безопасность не отвечаю, — напомнил он. — Вы написали заявление об отказе от претензий, Кастор, и оно до сих пор у меня хранится. В палату Дитко вы заходите добровольно и в полной мере осознавая возможную опасность. В случае получения телесных повреждений любой степени тяжести…
— Вы заявите, что не знали о моем посещении и не положите ни пенса в ящик для сбора пожертвований, — закончил я. — Может, утвердим эту ерунду без зачитывания и перейдем к делу? — отвернувшись, я шагнул к палате Рафи.
— Я с тобой! — закричала Пен, оттолкнув медбрата и медсестру, которые стояли в полном замешательстве, не зная, что делать в такой ситуации.
Я поднял руку, пытаясь ее остановить.
— Пен, лучше не надо! Мой крохотный шанс в том, что я нужен Асмодею живым. А вот увидев тебя, он сдерживаться не станет: может даже наброситься, так, из чистой злобы.
Бедняжка замешкалась — мои слова ее явно не убедили. Я поспешил дальше, надеясь, Пен поймет: для споров сейчас далеко не лучшее время, ведь Уэбба так и подмывает начать газовую атаку. Я не просто постучал, а выбил начальные аккорды саундтрека к фильму «Кто подставил Кролика Роджера» и решительно переступил через порог. Пожалуй, разумнее было бы сначала глянуть за дверь, но входить все равно бы пришлось, а так получилось и стильно, и с музыкой, пусть даже я снова выставил себя круглым идиотом.
Войдя в палату, я из застланного коврами коридора попал на голый металлический пол, точнее, на амальгаму стали и серебра в соотношении десять к одному. Она же скрывалась под белой штукатуркой стен, проблескивая в тех местах, где Рафи в приступе бешенства сбил верхний слой.
Итак, шаги гулко застучали по полу, возвещая о моем прибытии еще выразительнее, чем стук в дверь. Но Рафи не услышал: стоя в противоположном конце совершенно пустой палаты, он яростно пинал что-то, лежащее на полу. Что-то или кого-то? Нет, слава богу, не медсестру, вон она, растянулась у самого порога: глаза закрыты, по лбу змеится тоненькая струйка крови. Рафи пытался уничтожить передвижной столик с лекарствами — добрая сотня разноцветных таблеток рассыпалась по полу и хрустела под ногами.
Краем глаза я заметил, что Пен, опустившись на колени, пытается нащупать у медсестры пульс. Достав вистл, я поднес его к губам, но не успел взять и ноты, потому что Рафи вдруг запрокинул голову и взвыл, будто в агонии. Прижав кулаки ко лбу, он судорожно дергался из стороны в сторону, а потом прижал ладони к подбородку и вонзил ногти так глубоко, что на коже осталось восемь параллельных ранок.
