В остальном сцена напоминала потасовку в баре, проходящую по неизвестным мне больничным правилам. Главный врач Стенджера, доктор Уэбб, красный и вспотевший, пытался оттеснить Пен от двери, при этом опасаясь совершать действия, подпадающие под категорию «физическое насилие». Стоило ему приблизиться, Пен хлопала по рукам или отвешивала пощечину. Шаг вперед — удар — шаг назад: Пен с доктором танцевали очень странный, нервный, но на удивление ритмичный танец. Вокруг них собралось человек пять: медбратья и медсестры переминались с ноги на ногу, не решаясь на чреватые судебным разбирательством действия против человека, не являющегося пациентом, и вполне способного подать иск. Два медбрата, катаясь по полу, отчаянно тузили друг друга.
Несколько шагов — и я расслышал голоса, по крайней мере те, что выделялись из всеобщего гомона.
— Вы убьете его! Вы же его убьете! — так пронзительно и настойчиво может кричать только Пен.
— …несу ответственность перед обществом и другими пациентами больницы, поэтому не позволю запугивать себя подобным образом… — видимо, доктор Уэбб начал свою тираду уже некоторое время назад и заканчивать пока не собирался.
Но, увы, пришлось: из раскрытой двери палаты пушечным ядром вылетело человеческое тело, тяжело шмякнулось о противоположную стену и упало на застланный ковром пол. Упало лицом вверх, и я узнал Пола — медбрата, который из персонала больницы нравился мне больше всех. Пол был без сознания, лицо багровое; из безвольных рук выпал шприц для подкожных инъекций: иглу обрубили, будто самурайским мечом, и из пластикового корпуса сочилась прозрачная жидкость.
В устремленных на Пола взглядах читались тревога и благоговейный страх в разных пропорциях, однако никто не шевельнулся, чтобы ему помочь. Воспользовавшись всеобщим замешательством, я быстро пробрался в пустой участок коридора перед распахнутой дверью — ни дать ни взять пространство между траншеями противников. Медбрат, до этого отражавший судорожные атаки Пен, тут же повернулся ко мне и положил на плечо тяжелую ручищу.
— Туда нельзя! — бесцеремонно объявил он.
— Пусти его! — рявкнул Уэбб. — Это же Кастор!
— Ну, слава богу! — Пен заметила меня только сейчас и, недолго думая, бросилась в объятия. Прижав ее к себе, я машинально посмотрел вниз и понял, что медбратья на полу вовсе не дерутся. Один из них тормошил потерявшего сознание коллегу и волок его прочь от палаты. На полу осталось полуразмазанное кровавое пятно. Странно, раны-то не видно.
