Для меня «каким-то образом», естественно, означает посредством музыки. Я играю на вистле определенное сочетание нот, описывающее или, точнее сказать, моделирующее мое восприятие призрака. Нужно признать, что подобный талант далеко не редкость: многие изгоняющие применяют для тех же целей ударные, а один тип, с которым я познакомился в Аргентине, надувал щеки и отбивал на них ритм.
Насколько мне известно, другие используют картины, стихи, танцы и даже синкопический ритм своего дыхания. Верующие, естественно, читают молитвы, но суть останется той же, и немногие из нас этой сутью гордятся.
Какое-то время, просто удовлетворяя спрос, я жил припеваючи: запрашивал максимальные суммы и получал по заслугам (в прямом, а не в переносном смысле), а интересующихся, куда деваются духи, после того, как их изгоняют, посылал подальше.
Кстати, только в западной философии (как выражаются получившие университетский диплом) призраками считаются духи умерших. В других культурах они воспринимаются иначе. Например, для индейцев навахо призраки — что-то вроде сгустка наихудших черт, отрицательной тени: ее отбрасывает человек, чтобы освободиться от скверны и уйти в мир иной как можно чище и лучше. На Дальнем Востоке призраков считают эмоциональными загрязнителями, образ которых меняется в зависимости от того, кто их видит. И так далее, и тому подобное.
Да, да, понимаю… Учитывая, что изгнание нечисти — мой кусок хлеба, и то, что первой в моем «послужном списке» стоит Кэти, полезно убеждать себя и всех желающих, мол, призраки, как две капли воды похожие на людей, в корне от них отличаются. Убеждая себя, я усыплял совесть, и когда она спала, порой делал ужасные вещи.
Одна из таких — Рафи Дитко.
* * *
Больница Чарльза Стенджера расположена в Масвелл-хилл, недалеко от Северной кольцевой, на первой трети плавной дуги Коппеттс-роуд. Снаружи и особенно издалека она напоминает своего прародителя, рабочие коттеджи викторианской эпохи, которые объединили и переоборудовали якобы под влиянием ностальгии, а на деле — из-за финансового кризиса, случившегося на стыке веков.
Но стоит подойти ближе, видны решетки, вмонтированные прямо в кирпичную кладку девятнадцатого века, и мрачная громада нового крыла, расположенного под острым углом к старым коттеджам, которые на его фоне кажутся сущими карликами. А самые внимательные наверняка заметят магическую профилактику, начинающуюся буквально сразу за входной дверью: миртовые ветви, круги с аккуратно вписанными в них словами «НОС FUGERE», или «Вон отсюда!», распятья, голубые эмалевые мезузы. В общем, каждый шаг по направлению к больнице возвращает из викторианской идиллии к суровому настоящему.
