(любишь ли ты любишь ли ты?)
но не заплакала.
Наступил черед и гигантского праздничного пирога. Испекла его Хэтти со своей лучшей подругой, Верой Спрюс. Все гости прокричали: «С днем рождения!» — и их голоса заглушили ветер… пусть и на какие-то мгновения. Даже Олден присоединился к общему хору, хотя обычно раскрывал рот лишь при исполнении гимнов в церкви, да так старался, что от натуги у него даже краснели уши. На пироге горели девяносто пять свечей, но даже громкие поздравления не помешали Стелле расслышать завывание ветра, хотя с годами слух ее потерял былую остроту. Ей подумалось, что ветер зовет ее по имени.
* * *
— Я вовсе не одна такая, — хотелось ей сказать детям Лоис. — В мое время многие жили и умирали на острове. Тогда не было почтового катера. Бык Саймс отвозил почту, когда получал ее. И парома не было. Если возникала необходимость попасть в Голову Енота, муж отвозил тебя на своей рыбацкой лодке. И унитазы со сливом появились на острове лишь в 1946 году. Первый — в доме сына Быка Гарольда, в тот самый год, когда инфаркт хватил Быка в тот самый момент, когда он расставлял капканы. Я помню, как Быка несли домой. Я помню, как его завернули в брезент. Я помню, как из брезента торчал один из зеленых сапог Быка. Я помню… И они спросили бы: «Что, баб? Что ты помнишь?» Что она могла им ответить? Помнила ли она что-то еще?
* * *
В первый день зимы, через месяц или около того после дня рождения, Стелла открыла дверь черного хода, чтобы принести дрова для печи, и увидела на крыльце мертвого воробья. Она осторожно нагнулась, подняла его за ножку и оглядела.
— Замерз, — изрекла она, но внутри у нее прозвучало другое слово. Последний раз она видела замерзшую птицу сорок лет назад — в 1938 году. Том самом, когда Протоку сковал лед.
По телу пробежала дрожь. Стелла поплотнее запахнула пальто и бросила мертвого воробья в ржавую бочку, которая служила печью для сжигания мусора. День выдался холодным. Небо сияло глубокой синевой. В день ее рождения выпало четыре дюйма снега. Но потом он стаял, оголив землю. «Скоро снова ляжет», — сказал накануне в магазине Ларри Маккин с таким умным видом, будто приход зимы зависел от его хотения.
Стелла подошла к поленнице, загрузилась дровами, направилась к дому. Тень, выхваченная солнцем, следовала за ней.
У самой двери черного хода, там, где лежал мертвый воробей, Стелла услышала голос Билла… хотя Билл уже двенадцать лет как умер от рака.
