— В морду хочешь, щенок! — Толстая тетка замахнулась, намереваясь ударить.
Богусь заслонился правой рукой. Женщина взглянула на красную культю и отступила.
— Прямо на мозоль, холера… — простонала она, смягчаясь.
Богусь понял причину неожиданной перемены в тоне. Он покраснел и спрятал руку в карман.
— А то ездят туда-обратно, неизвестно зачем, — продолжала женщина.
— Спекулянты! — заявила ее соседка, отправляя огромный кусок колбасы в рот и заедая его хлебом. — Такой всегда влезет и еще отберет место у старых.
— В школу не ходят, пани дорогая, что будет с ними после войны?..
Поезд резко тронулся с места, и плохо поставленная корзина свалилась с полки на голову женщине. Раздался тихий, сухой треск. Богусь наклонился и левой рукой поднял корзину. Из нее вытекало густое, липкое, желтое месиво.
— Бот, весь заработок к черту! — ругалась торговка. — Яичница, черт побери! — Она дотронулась до разбитых скорлупок. — Воняют! Уж я покажу этой Антонячке, чертовке! Деньги-то она настоящие получила, а яйца — посмотрите, пани… — Она ткнула своей соседке в нос скорлупку, та резким движением отвела голову.
— Воняет! — авторитетно подтвердила она.
Факт виновности Антонячки был установлен вне всяких сомнений. Обе приятельницы некоторое время рассуждали об упадке честности среди людей и о неминуемой гибели всего народа, если такие люди, как Антонячка, будут продолжать ходить по земле.
Богусь был весьма доволен всем этим происшествием, потому что яичница отвлекла внимание от него. Но, увы, не надолго. Владелица корзинки посмотрела на него с упреком.
— А тут еще толкаются всякие, — пробормотала она.
В конце вагона кто-то начал наигрывать на губной гармонике куявяк.[6] Из соседнего купе доносились голоса, объявлявшие игру:
— Сто и двадцать.
— Сто и сорок…
«В «тысячу» режутся», — подумал Богусь. Он огляделся вокруг. Рядом стоял бледный молодой человек с обшарпанным портфелем. На мгновение их взгляды встретились. Поезд тащился медленно, постукивал колесами на стыках рельс, делал короткие остановки на небольших станциях. Богусь в таких случаях выглядывал в окно и, если видел на перроне красную шапку дежурного по движению, успокаивался: поезд никто не задержит.
Каждая минута приближала его к цели. Такая поездка измерялась, впрочем, не на километры. Каждая станция, каждая случайная остановка в лесу или в поле таила для едущих неожиданные происшествия. Это могла быть проверка, партизанская операция, мина или развинченные рельсы.
