Однако из после прибывших красногвардейцев принес мне довольно большой бриллиант весом каратов в 8 и говорит, что вот возьмите камень я нашел его там где сжигали трупы.
По распоряжению Уральского Областного Исполкома мною были эти драгоценности отвезены в Пермь и переданы тов. Трифонову. Позднее тов. Трифонов вместе с Филиппом (Голощекиным) и тов. Новоселовым «предали эти вещи Уральской пролетарской земле», как об этом выразился тов. Смилга, в одном из домиков, специально для этого временно занятом в Алапаевском заводе. В 1919 году после занятия Урала эти вещи были выкопаны и привезены в Москву.
Место для вечнаго упокоения Николая было выбрано крайне неудачно. Но ни чего не оставалось делать, пришлось временно опустить их в эту шахту для того чтобы на следующий день или в тотже, если успеем предпринять что то другое. Мы спустили трупы в шахту. Воды в шахте было не более аршина или полтора. Я оставил охрану. Поставил разъездных. Сам отправился в город, чтобы доложить Совету, что так оставлять дело нельзя. Увидел в Совете товарищей Сафарова и Белобородова. Доложил, что было сделано. Указал невозможность оставления их в этой шахте. Сказал, что необходимо отыскать другое место, ночью поехать их извлечь и похоронить в другом месте. Тов. Белобородов и Сафаров мне тогда ответа не дали. Позднее тов. Филипп предложил одного товарища, который должен был каким то другим способом уничтожить трупы. Я отправился к Чуцкаеву, который был тогда председателем Екатеринбургскаго Городского Совета, чтобы узнать, неизвестны ли ему какие нибудь глубокие шахты вблизи Екатеринбурга. Тов. Чуцкаев сказал, что на 9 версте по Московскому тракту имеются глубокие шахты. Я решил, что лучшим местом будут эти шахты. Я взял машину и отправился. От Чуцкаева я отправился в Чрезвычайную Комиссию там застал снова Филиппа и других товарищей. Здесь порешили сжечь труппы. Но так как никто с этим делом не знаком, то не знали как и что сделать. Однако решили всетаки их сжечь. Я поехал к Заведующему Отделом Снабжения Уральского Народного Хозяйства тов. Войкову, заказал три боченка керосину, три банки серной кислоты. Затем отправились верхами с тов. Павлушиным посмотреть, как обстоит дело на месте, и где это лучше устроить. Поехали мы туда поздно вечером. В дороге у меня лошадь упала и сильно придавила мне ногу, я встать не мог. Пролежав несколько минут, пересел на другую и кое как поплелся. Приехали на место. Я предложил похоронить их в разных местах: во первых по дороге, где имеются глинянные дороги и следовательно, следы легко замести, а во вторых в болоте. На том мы с товарищем Павлушиным и порешили. Частью сожгем, частью похороним. Мы вернулись обратно в Исполком. Я просил тов. Павлушина съездить по кой каким делам в связи с этим. Павлушин поехал, я в это время был у Войкова насчет керосина и серной кислоты, которую не так уж просто было добыть. Необходимы были лопаты, которых у заведующаго снабжением не было, но у дворника во дворе было несколько лопат, которые мы взяли. Павлушина все не было. Прождав второе время, я пошел в Чрезвычайную Комиссию. Оказалось, что Павлушин лежит в постели. Возле него доктор. Он свалился с лошади и разшиб себе ногу и едва ли может поехать. Между тем вся работа по сжиганию возлагалась на него, как на человека якобы имеющего так сказать некоторый опыт в операциях более или менее сложных. Но всетаки необходимо было это проделать, что было дело не легкое. Я пользуясь положением товарища комиссара Юстиции Уральской Области, сделал распоряжение в тюрьму, чтобы прислали мне лошадей и телег без кучеров. Прибыли телеги часов в 12 1/2 ночи. Погрузив необходимое, посадив в пролетку тов. Павлушина, мы отправились. Часам к 4 мы добрались до места и стали вытаскивать трупы. Деревня Коптяки разположена всего в 2 верстах от того места где была наша шахта. Нужно было обезопасить это место. Я послал в деревню людей сказать, что бы ни кто не смел выезжать из деревни, так как здесь сейчас происходит разведка, возможно, завяжется перестрелка и по этому возможны жертвы. Поставя верховых, мы продолжали свою работу. Извлечение трупов вышло делом не легким. К утру мы однако трупы извлекли. Вывезли их поближе к дороге и я решил похоронить Николая и Алексея. Мы выкопали довольно глубокую яму. Это было вероятно в около 9 утра. Кто то заметил, что подъезжал мужик. Был тут и Ермаков. Мужик этот оказался знакомым Ермакова, Ермаков уверял, что мужик ни чего не видел, и он его отпустил. Мною было отдано разпоряжение, что ни в коем случае прорвавшагося насильно, живым не отпускать. Я проверил видел ли мужик, что здесь происходило и выяснилось, что он несомненно мог видеть и разумеется, разболтал, что здесь что то такое делалось. Я решил отнести глубже в лес трупы и снова отправился в город и решил на всякий случай запастись еще одним местом. Не без труда добыв автомобиль, отправился на Московский тракт к тем шахтам о которых накануне говорил Чуцкаев.
