«Обезлошадить», «обезнагаить» казаков, за спиной которых многовековой, с XV столетия, исторический путь? Сжечь в пламени классовой борьбы уникальный народный слой с его своеобразным укладом жизни, традициями и обычаями, ярким, самобытным фольклором? Это ли не прообраз, не генеральная репетиция тех чудовищных репрессий, которые потом воплотятся в требовании Шаи Голощекина об «осуществлении оседания» казахов-кочевников в кратчайшие сроки, в другие акции геноцида по отношению к целым народам, предпринятые верными сподвижниками Свердлова.
Чем же заслужило такую немилость казачество, с давних времен охранявшее южные границы Руси, добиравшееся на стругах до Трапезунда, воевавшее у стен Синопа и Константинополя, поившее своих коней из рек Вены, Берлина, Парижа? В 1812 году казаки выставили против Наполеона 86 полков и во многом определили победу над французами, о чем завещал помнить потомству русскому фельдмаршал Кутузов. Где, в какой еще стране была такая прекрасная организационная структура войска, у которого в крови и традициях — защита Отечества от нашествия врагов?
Полностью забытый порядок несения службы казаками напомнил журнал «Москва»: «Еще в 1875 году по Войску Донскому казакам был определен срок службы двадцать лет: три года — в приготовительном разряде, двенадцать — в строевом и пять — в запасном. На действительной службе находились четыре года, остальное время — на сборах и дома, где у казака всегда наготове — боевой конь с амуницией, шашка, пика, карабин. Ну и, разумеется, — шинель, мундир, шаровары с лампасами, сухари, подковы, ухнали в переметных сумах, овес в саквах… Сигнал тревоги — и через час сотня (эскадрон) уже на плацу в строю. Полк… Дивизия… Все Войско Донское… Двадцать лет под ружьем — и никто не только не тяготился, а и гордился таким образом жизни… Даже нынче кое-кто на Западе отождествляет нашу страну с образом донских казаков. Видно, надолго отложились в памяти их походы… Не зря художник Жан Эффель создал эмблему общества «Франция — СССР»: Марианна (образ Франции) целуется с донским казаком».
И вот этих смелых и гордых людей решили сжить со свету. Употреблять слово «казак» было строго-настрого запрещено. Не разрешали носить фуражки, штаны с лампасами. Станицы переименовывали в волости, хутора — в деревни. Казаков выгоняли из куреней, а в их дома вселяли людей из других губерний. Ревкомы, возглавившие всю власть на Дону, вели себя как завоеватели, ежедневно расстреливали сотни мужчин, женщин, детей. Членами ревкомов были коренные крестьяне, а чаще иногородние, чьи взоры давно привлекали богатые казачьи земли и паи. Исполнителями чудовищной кампании по физическому уничтожению всех без разбора казаков, среди которых, как всегда, в первую очередь страдали безвинные и беззащитные, выступали те, которым терять было нечего, кроме своих цепей. Палачи задыхались от работы. Расстреливали, вешали, рубили шашками без суда и следствия. Злоба и кровь ничего иного, кроме зверства, породить не могли. Директива из центра была жесточайшая: всех ранее служивших у белых — к стенке, хотя бы и добровольно перешедших на сторону красных. А кто из казаков не служил? Все служили. Ведь перед расказачиванием Краснов провел в станицах поголовную мобилизацию мужчин от 18 до 50 лет — под угрозой пулеметного огня. Значит, ревкомам предстояло уничтожить все жизнеспособное население Дона!
