– Домработница? – пискнула Джорджи, и Дэн вздрогнул. – Ну и ну! А я-то думала, он нанимает персонального помощника! – И тут он услышал какие-то приглушенные голоса на заднем плане, на том конце провода.
– А что, тут есть какая-то проблема? – осторожно поинтересовалась Иона.
– Тише, Ник, потом с Дэном переговоришь. Иона, нет, ничего, никаких проблем, просто я не знала, что ему требуется домработница. Но я могу в это поверить, он патологически неаккуратен. Хотя с тех пор, как купил дом, он стал таким чистюлей…
– Я не умею готовить, – заявил Дэн, беря еще одну трубку, и, отключив вторую линию, продолжил: – И жутко не люблю гладить одежду. Я такой неумеха.
– Не думаю, чтобы он это всерьез затеял, Иона, не слушайте его. Через пару дней вы точно сбежите от него, он сущий кошмар…
– Не старайся, она тебя уже не слышит…
– Лучше скажи мне, что это не та самая бродяжка, – сказал в трубку подошедший Ник.
– Что? – вскричала на заднем плане Джорджи.
– Спасибо за хорошие рекомендации, – сказал он вежливо и положил трубку, чтобы Иона случайно не услышала то, что ей слышать не полагалось.
Впрочем, Иона и так поняла, что известие о домработнице произвело фурор в доме Ника и Джорджи, и теперь подозрительно смотрела на Дэна, изучая его, словно неизвестное науке насекомое.
– Значит, патологически неаккуратен? Это заметно, – сказала она задумчиво. – И это еще в доме, где почти нет мебели и вообще вещей. А уже такой беспорядок кругом. Возможно, она была права. Или все же чистюля в тебе победит?
Он рассмеялся.
– Ну, все зависит от дня недели, и потом, ты еще не видела мою студию. Там уж точно я не чистюля, можешь быть уверена.
Пару секунд она молчала, потом улыбнулась.
– Отлично. Мне показалось, Джорджи была искренна со мной. Принимается.
– Работа?
Иона кивнула, и он облегченно вздохнул.
– Отлично. Когда сможешь начать?
Она рассмеялась.
– Да хоть через пять минут, – сказала она и увидела, как его плечи опустились, он явно расслабился.
Дэн совершенно точно не желал, чтобы она еще хоть один час провела в той подсобке, где на нее обрушился потолок. Так волноваться, как предыдущую ночь, он точно не хотел.
Улыбка его стала еще шире.
– Вот и отлично.
Она внесла свои вещи, и он уставился на них в явном изумлении.
– И это все?
– Большая часть моей одежды испорчена сыростью и побелкой, но это неважно. Все равно она мне уже не годится: мала. Другого у меня ничего нет. Я привыкла путешествовать налегке.
Налегке?
– Наверное, остальные твои вещи путешествуют вместе с твоей матерью? – спросил он, и она рассмеялась.
