Но все-таки я повстречал ее. Она сидела у окна и вязала. Сквозь штору в комнату проникал мягкий солнечный свет. Пахло масляной краской, мастикой для пола и старостью. Внизу, при входе, по обе стороны длинного коридора сидело много старых женщин и лишь несколько мужчин, на всех были войлочные домашние тапки, на руках ортопедические манжеты, и все смотрели на меня, словно давно ожидали моего приезда. Комната двести сорок три, так сказал внизу портье. Я ходил в адресный стол, там мне и дали ее адрес. Городской дом престарелых в Харбурге.
Я не узнал ее. Когда я видел фрау Брюкер в прошлый раз, ее волосы уже были седыми, а теперь они стали еще и тонкими, нос, казалось, вырос, и подбородок тоже. Некогда сияющая голубизна глаз теперь подернута млечным цветом. А вот на пальцах рук не было прежних узловатых утолщений.
Она утверждала, что хорошо помнит меня.
— Ты приходил еще мальчиком в гости и сидел у Хильды на кухне. Потом бывал иногда у моего ларька.
Тут она попросила разрешения потрогать мое лицо. Отложила в сторону вязанье. Я почувствовал, как ее руки легонько касаются моей головы, будто ищут что-то. Нежные, мягкие ладони.
— Подагра у меня прошла, зато теперь я совсем ничего не вижу. Как будто со мной заключили полюбовное соглашение. А у тебя больше нет бороды и волосы не такие длинные. — Она глядела не совсем на меня — чуть выше и немного в сторону, будто за моей спиной стоял кто-то другой. — Недавно приходил тут один, хотел всучить мне какой-то журнал. Я ничего не покупаю.
Едва я заговорил, она тут же перевела взгляд, так что теперь смотрела мне прямо в глаза.
— Я лишь хотел кое о чем спросить вас. Прав ли я, считая, будто после войны вы придумали рецепт колбасы «карри»?
— Колбаса «карри»? Нет, — сказала она. — У меня был только ларек с горячей едой.
На какой-то миг мне даже подумалось, что лучше бы я вовсе не приходил к ней и ни о чем ее не спрашивал. Мог бы и сам сочинить историю, которая соединила бы две вещи: вкус и мое детство. Теперь, после этого визита, я с таким же успехом могу что-нибудь измыслить.
Она засмеялась, словно увидела мою беспомощность, скорее даже разочарование, которое я не сумел скрыть.
— Да, — произнесла она наконец, — ты прав, но здесь в это никто не верит. Они только смеялись, когда я рассказывала им об этом. Сказали, что я рехнулась. Теперь я очень редко спускаюсь вниз. Да, это я придумала рецепт колбасы «карри».
— Но как?
— Это долгая история, — сказала она. — На нее уйдет уймища времени.
