Станкевич размышлял о солдатах, взбунтовавшихся в феврале: "С каким лозунгом вышли солдаты? Они шли, повинуясь какому-то тайному голосу, и с видимым равнодушием и холодностью позволили потом навешивать на себя всевозможные лозунги… Не политическая мысль, не революционный лозунг, не заговор и не бунт (Станкевич явно счел даже это слово слишком «узким» для обозначения того, что происходило. — В.К.), а стихийное движение, сразу испепелившее всю старую власть без остатка: и в городах, и в провинции, и полицейскую, и военную, и власть самоуправлений. Неизвестное, таинственное и иррациональное, коренящееся в скованном виде в народных глубинах, вдруг засверкало штыками, загремело выстрелами, загудело, заволновалось серыми толпами на улицах".
Советская историография пыталась доказывать, что это "стихийное движение" было по своей сути «классовым» и вскоре пошло-де за большевиками. А нынешний «антисоветский» историк М.С. Бернштам, напротив, настаивает на том, что после Октября народное движение было всецело направлено против социализма-коммунизма (ту же точку зрения — независимо от этого эмигранта — выдвигал в ряде недавних своих сочинений и В.А. Солоухин).
Бунин, который прямо и непосредственно наблюдал "русский бунт", словно предвидя появление в будущем сочинений, подобных бернштамовскому, записал в дневнике 5 мая 1919 года: "… мужики… на десятки верст разрушают железную дорогу (будто бы для того, чтобы "не пропустить" коммунизм. — В.К.). Плохо верю в их «идейность». Вероятно, впоследствии это будет рассматриваться как "борьба народа с большевиками"… дело заключается… в охоте к разбойничьей, вольной жизни, которой снова охвачены теперь сотни тысяч…" (указ. соч., с. 112).
Нельзя не заметить, что М.С. Бернштам — по сути дела, подобно ортодоксальным советским историкам — предлагает «классовое» или, во всяком случае, политическое толкование "русского бунта" (как антикоммунистического), хотя и «оценивает» антикоммунизм совсем по-иному, чем советская историография. В высшей степени характерно, что он опирается в своей работе почти исключительно на большевистские тезисы и исследования. "В.И. Ленин… — с удовлетворением констатирует, например, М.С. Бернштам, — указывал, что эта сила крестьянского и общенародного повстанчества, или, в его терминах, мелкобуржуазной стихии, оказалась для коммунистического режима опаснее всех белых армий, вместе взятых". Действительно, В.И. Ленин — кстати сказать, в полном согласии с приведенными выше суждениями Л.Д. Троцкого — не раз утверждал, что "мелкобуржуазная анархическая стихия" представляет собой "опасность, во много раз (даже так! — В.К.) превышающую всех Деникиных, Колчаков и Юденичей, сложенных вместе" (т. 43, с. 18), что она — "самый опасный враг пролетарской диктатуры" (там же, с. 32).
