Перенесемся теперь в то время, которое непосредственно и вошло в историю под именем «Смутного». В разгар всеобщей «усобицы», безвластия и хаоса, 16 августа 1610 года, московский народ избрал на царство польского королевича Владислава… В считающемся самым достоверным рассказе очевидца об этом событии оно воссоздано так: "…все собрались… чтобы всеми сословиями держать совет, кого из знатных вельмож избрать новым Царем", но пришли к выводу: "…нет никого, кто мог бы похвалиться и сказать, что он выше и знатнее, чем кто-либо другой. Если мы сейчас выберем одного из них Царем земли нашей, другие тотчас же начнут его ненавидеть и тайно преследовать, ибо никому неохота кланяться и подчиняться себе равному, в чем мы сами наглядно убедились на примере Бориса Федоровича Годунова. Если бы его не считали недостойным… то нынешние несчастья и бедствия не постигли бы нашу землю. Поэтому мы полагаем, что разумнее будет избрать совсем чужого вельможу… Ему должны будут по справедливости покоряться и повиноваться…"
Правда, после этого поляки повели себя в России, мягко говоря, неразумно, множа насилия и оскорбления присягнувших их королевичу русских, началось мощное народное сопротивление, и в конце концов 21 февраля 1613 года царем был избран Михаил Романов (Он, кстати сказать, являлся — о чем редко вспоминают — племянником (хотя и двоюродным) последнего царя — Рюриковича — Федора Иоанновича (дед Михаила, Никита Романович, был родным братом матери Федора, царицы Анастасии Романовны — супруги грозного царя)). Но сам смысл призвания к власти «чужака» предстает в событии 1610 года достаточно очевидно.
Далее, размышляя о времени Петра Великого, мы обычно сосредоточиваемся на свершениях последних двух десятилетий его правления; между тем он вступал на престол в ситуации, которую также с полным правом можно назвать "Смутным временем" — временем крайней междоусобицы, стрелецких, казачьих, раскольничьих, боярских мятежей и т. п. И есть все основания полагать, что предпринятое им поистине массовое «приглашение» иностранцев было вызвано, в конечном счете, именно этим.
Наконец, даже не столь уж грандиозный декабристский бунт, посеявший «смуту» в верхних слоях русского общества, привел к тому, что среди имен ближайших соратников Николая I господствовали такие имена, как Бенкендорф, Канкрин, Клейнмихель, Дубельт, Корф, Ливен, Нессельроде, Моллер, Адлерберг, Толь и др. Николай Павлович, кстати, сам давал именно такое объяснение засилью «немцев» в его правительстве.
