»
— Quai, Quai?
— Con?[78] — услужливо предложил Золтан.
— Нет, давай сосредоточимся на Ке-д'Орсе.
— Какое грубое слово похоже на это?
— Может, ordures?[79] — Мэгги с сомнением произнесла слово по буквам. — А что там дальше?
Золтан впечатал «ordures», нажимая на клавиши указательными пальцами. Радостно прочел:
— «…pour feter ensemble…[80]» Слово «feter» очень похоже на «peter» — «пукать»…
— Я знаю значение слова «peter»! Дальше. Золтан продолжал водить длинным ногтем по строкам текста.
— «…l'anniversaire de la consegne de la statue de la Liberie par le gouvernement francais a la mairie…[81] — Тут он остановился. — …Merde de New York!»[82]
Мэгги хотела возразить, что слово «дерьмо» слишком уж бросается в глаза, но Золтан прервал разговор. В коридоре послышались тяжелые шаги.
Он быстро нажал «стрелку вверх», встал при появлении в дверях массивного Лероя и сообщил ему:
— Cava. Tout Ok.[83]
— Merci. Alors, a la prochaine fois.[84]
— Pas de quoi,[85] — ответил Золтан и поспешил удалиться. Было уже двадцать минут восьмого. Он спустился на лифте и молча вышел через стеклянные двери, намереваясь посмотреть новости по телевизору в баре.
Усевшись на свое обычное место, он вытер носовым платком пот с лица, вновь позвонил в гостиницу и спросил у Мэгги:
— Вы смотрите?
— Конечно! — Она в тревожном возбуждении положила трубку. Взгляд ее будто приклеился к экрану в ожиданий ежевечернего явления Дельфины народу.
Золтан заказал себе в качестве поощрения виски с содовой. Телевизор светился в углу — передавали прогноз погоды. Вот наконец появилась Дельфина на небесно-голубом фоне, раскладывая на столе бумаги.
— Mesdames, messieurs, bonsoir.[86] — Она сверкнула ослепительной улыбкой и приступила к оглашению новостей, уже известных Золтану. Как обычно, ее лицо оставалось бесстрастным, даже когда она описывала унесшую человеческие жизни дорожную аварию с участием пассажирского автобуса, произошедшую в пригороде Парижа. И вот она была уже совсем близко от приготовленной Золтаном ловушки… от волнений у него участилось дыхание.
Дикторша произнесла имя американского посла — и глазом не моргнула, обозвав его при этом мерзавцем. Даже тот факт, что посол, находясь на навозной набережной, активно портил воздух на пару с министром иностранных дел, нисколько не смутил Дельфину. Терять самообладание она начала, лишь когда произнесла перед упоминанием о Нью-Йорке слово «дерьмо» вместо слова «мэрия». В ее холодных глазах отразилось беспокойство. В студии раздался телефонный звонок. Она схватила трубку и возбужденно произнесла:
