— Кажется, может распогодиться, — сказала она, с невинным видом рассматривая облачное марево.
— Обещали дождь на все выходные, — сухо и безжизненно возразил Золтан.
Мэгги глубоко вздохнула.
— Ты, должно быть, хорошо знаешь этот маршрут, — рискнула она, чувствуя себя отважной и дерзкой.
— Я хорошо знаю окрестности, да.
— Я имела в виду… Ты, наверное, очень часто бывал здесь?
— Достаточно часто, да.
— Скучно, наверное, было подолгу ждать в машине.
— Мне не нужно было ждать. Посол всегда отсылал меня.
— Ясно. — Последовала долгая пауза. — А потом звонил и просил приехать и забрать его, когда… — Мэгги вдруг почувствовала легкую тошноту, — освобождался?
— Да.
Еще одна пауза. Они молча сидели рядом, ожидая, когда изменится сигнал светофора.
— А иногда ты, наверное, возил в ресторан их обоих? — Она будто стояла на склоне горы — в том самом месте, где очень легко скатиться вниз, к подножию.
— Иногда миссис Моргенштерн присоединялась к нам, да.
Мойсхен сидела в автомобиле! На месте Мэгги — справа от Джереми! Мэгги опустила оконное стекло, чтобы ветер охладил горящие щеки. Золтан припарковался с особой тщательностью. Медленно выходя из машины, она поняла — скорее всего они с Золтаном перешли границы формального общения по протоколу.
При входе в сводчатый вестибюль ее охватило странное предчувствие — примерно так же, дрожа от страха и возбуждения, маленькой девочкой Мэгги готовилась напроказить. Она оглянулась на Золтана, следовавшего за ней как преданный телохранитель.
— Второй этаж, — монотонно пробормотал он. В его руках болтались две сумки с рыбой, и ему пришлось вызывать лифт, нажав кнопку подбородком.
У двери, сверкавшей медной фурнитурой, Мэгги протянула Золтану ключи. В связке было три ключа от трех разных замков, и на проникновение внутрь понадобилось целых пять минут. Убранство квартиры во многом совпадало с представлениями Мэгги: светло-серые ковровые покрытия, стены в пастельных тонах, мебель в стиле бидермейер[14] и написанные маслом картины, подсвеченные небольшими продолговатыми, как сосиски, лампами, подвешенными над рамами. Золтан включил свет, и несколько люстр разом ожили. В углу гостиной стоял рояль, покрытый шелковой шалью и уставленный фотографиями в отполированных серебристых рамках. По всей видимости, на снимках была изображена Мойсхен в младенчестве, Мойсхен верхом на пони, Мойсхен на первом балу и Мойсхен в день свадьбы.
В этой ретроспективе присутствовала лишь одна свежая фотография. Мойсхен в самом деле оказалась стройной, гибкой блондинкой и выглядела на сорок с лишним. Она сидела в одном из парчовых кресел, стоявших в ее гостиной, скрестив тонкие лодыжки, а позади, наклонившись через спинку кресла и положив руку ей на плечо, стоял мужчина — явно более старшего возраста.
