Здесь все тот же вечный двигатель — ветер, перегретый на гигантской сковородке, срывался с суши и уходил в просторы Атлантики, именно туда, куда лежал наш путь. На меня это действовало вполне определенно, и, предчувствуя возможное сопротивление со стороны команды, я напрягся, когда повесил вопрос-распоряжение, что завтра утром нужно выходить. Этот сильный попутный ветер, видимо, имел такое же действие и на команду, во всяком случае, мне никто не возразил, и я поторопился закрепить это вполне конкретными распоряжениями Ивану, касающимися двигателя, и Боцману, напомнив ему о порванной генуе. Аркадий в своем путешествии на берег, проведенном накануне, лазая по скалам, выбрал ракурсы для съемок яхты сверху, и теперь, перед выходом в Атлантику, нам предстояло походить под парусами под береговыми скалами, подставляя яхту выстрелам из его фотокамер.
Утром, благодаря азарту Аркадия, встали затемно. Дима быстро пожарил рыбу, которую добыл накануне, но вкус ее мяса не соответствовал той экзотической красоте, которой она обладала. Аркадий энергично отчаливает на надувной лодке и, плавая у борта, призывает других пос-
ледовать своему примеру. Народ, как всегда, не готов, на яхте наблюдается суета сборов, бестолковых вопросов явно больше, чем этого требует ситуация. Иван подходит, просится на берег — отпускаю. Лена тоже — отпускаю. Дима, обвешанный фотоаппаратами и видеокамерами, тоже спускается в лодку. На яхте остаемся втроем: Валера, Боцман и я.
В бинокль видно, как Аркадий поднялся на вершину горы. Мы поднимаем грот, бизань и стаксель. Пока яхта в левентике, пробуем выбрать якорную цепь и за восемь приемов, с передышками и ходом вперед под двигателем, это удается. Паруса «забрали» ветер, отключаем двигатель и идем мимо французов к скале. Мишель дует в раковину и басом разносит по заливу знакомую классическую мелодию. Морские странствия — это невероятная обыденность моря, странсформирован-ная твоим же сознанием до категории высокой ценности, это порты и города, говорящие тебе только о том, как ты далек от своего дома, и только в людях, блуждающих по океанам подобно тебе, ты находишь опору своей грустящей душе. Прощаемся взмахами рук и идем к скале. Аркадий снимает. Страшно идти вблизи скал, но чутье подсказывает, что здесь глубоко. Делаем разворот и заходим на второй, потом третий крут. Как мы и договаривались с Аркадием, этого должно хватить для съемок, а пока мы, удерживая яхту на месте, наблюдаем, как от берега отваливает наша оранжевая надувнушка. Ждем, пока она, подпрыгивая на валах и скрываясь из виду, проходит прибойную зону, и идем навстречу. Попадаем под очередные фотосъемки. Делаем поворот, гасим скорость и, дрейфуя, выхватываем шлюпочников на палубу и уже с их помощью и саму шлюпку. С ходу, расстравив паруса, ложимся на 250 градусов — курс через Атлантику, на Бразилию. Солнце. Чуть прохладный тугой ветер. Галфвинд правого галса. Восемь узлов на лаге.
