ся! Смотри, как борется!» — кричал Дима. Я бросился к парусам и растравил грот и стакселя, яхта сбавила ход, и мы стали помаленечку выбирать бечеву. Тунец не хотел мириться со своим положением. Он был сильный, но семидесятитонная стальная махина неумолимо тащила его за собой, и он с каждой минутой терял силы. Проблем поднять тунца на палубу не возникло, благодаря все тем же домашним заготовкам Ивана Ивановича. Мы имели опорный крюк, которым и подцепили рыбину за жабры, подняв на корму. Ажиотаж вокруг поимки тунца длился почти день, пока его чистили, потрошили, а потом жарили и варили уху, вспоминая, как он доблестно бился, желая спастись. Яхта тем временем с настроенными парусами делала по 6–7 узлов, сокращая расстояние до островов Зеленого Мыса.
Считая, что долгое хождение на крейсерской яхте в силу малоподвижного образа жизни является губительным для физического здоровья, были выделены 25 долларов и в Лиссабоне куплен велосипед-тренажер. Установили его на корме, позади спасплотов, и теперь, когда пришли погожие дни, я заставлял себя подходить к этому снаряду и крутить педали в течение 5–6 минут, затем шел на бак и прыгал через скакалку сто раз без перерыва. Потом отжимался на руках от палубы. Этим же, не изменяя своим спортивным пристрастиям, занимался и Дима, реже Валера. Боцман если и садился в седло, так только с сигаретой в зубах и, задумчиво глядя вдаль, уезжал в своих мыслях, казалось, очень далеко. Лена, распевая английские песенки, могла долго крутить педали. Иван и Аркадий вообще обходили это место стороной. Прокрутив пять минут педали, отжавшись три подхода по 25 раз и перепрыгнув сто раз через скакалку, ленивый по натуре, я считал задачу дня выполненной. Покончив с этим мучительным для себя делом, я переключался на другие, более интересные дела, например настройку парусов. Для меня это стало любимым занятием на яхте и отдушиной от экспедиционных проблем. Было приятно работать с каждым парусом, настраивая его на максимальную тягу.
У Ивана была своя страсть. Дело не в том, что он был мастером спорта по радиосвязи. Это был настоящий спорт и самая преданная любовь к радиопередатчику, с которым он не расставался целый день, и если не работал в данный момент в эфире, то ходил вокруг него и мечтал, как он его включит и погрузится в это не сравнимое ни с чем, почти наркотическое, состояние работы в эфире.
Меня часто злило, что при обилии дел на яхте Иван не мог прожить без радиопередатчика и двух часов, и всякий раз ухитрялся возвратиться к нему и трещал ключом в эфире. Его клиентами были радиолюбители-радисты со всего мира. Из Южной Америки он доставал Землю Франца Иосифа и вел теплый дружеский разговор с радистом по кличке «Пидерсия» — общим знакомым по прошлым экспедициям в Арктике, а из середины Атлантики общался с Японией, где, по статистике, таких же, как он, радиолюбителей-радистов насчитывается аж полтора миллиона. Успешным радиосвязям способствовал мощный усилитель, сделанный в Россоши самим Иваном.
