— Напугал, — шепнул Сергей Расулу. — Тащиться по грязи…
— Да, погода сегодня неважная…
Арена пахла мокрыми опилками и зверинцем. Под куполом корабельными снастями висели приспособления для воздушных гимнастов. Было пестро в глазах от одежды детей, зелено от солдатских гимнастерок.
Оркестр грянул марш. Погас свет, прожектор метнул луч к выходу на арену.
Сметанину после ходьбы в строю через весь город хотелось спать. Промелькнули акробаты в шелковых малиновых рубахах, медведи в намордниках…
Униформисты в синих гусарских куртках начали готовить арену для номера с лошадьми. Вышел клоун.
Он швырнул в публику свою измятую шляпу, она бумерангом вернулась к нему, едва не задев лица сержанта Иванова. Иванов, привстав со своего места, захохотал. Рядом с ним на коленях у матери хохотал белобрысый мальчишка.
Сметанин смотрел в их сторону.
«Он похож на этого мальчишку, наш сержант…»
В антракте, хотя это было запрещено, пили из тяжёлых стеклянных кружек холодное свежее пиво, закусывая водянистым мороженым.
Маленькая розовая гимнастка сделала на трапеции, первое «солнце». Сергей вспомнил историю гуттаперчевого мальчика и свои детские слезы о нем.
Замолчал оркестр, предвещая особо опасный трюк.
Сергей, прищурясь, смотрел, как работает гимнастка. Вот она поплыла над зрителями, посылая воздушные поцелуи. Сметанину привиделось, когда гимнастка мелькнула над ним, что она улыбнулась именно ему.
«Если сейчас не пойти со всеми строиться, а остаться, подождать её и дождаться… И подойти к чей и познакомиться… И сказать… Что сказать? Ах, это неважно. Глупо… Но ведь она так посмотрела на меня!..»
У выхода, когда солдаты смешались с толпой, Сметанин услышал, как девочка с белыми бантиками спросила:
— Мама, почему эти люди такие одинаковые?
— Это солдаты, Мариночка.
