ным от водки и пива мордасам. Анекдоты множились .
Но было одно только место, светлое место в общежитии,
которого боялись даже рыжие тараканы, ѕ это была
комната Тани.
Самостоятельность и воля к победе у нее была настолько
очевидны, что познавая людей в их греховной
самости, она оставалась чистой и незапятнанной в своих
поступках и устремлениях.
И даже закончив музыкальное училище, превозмогая
усталость и шевеление мозга, которое разделило вселенную
ее плоти на две части, одна из которых несла на
себе как бы обычную ее сущность, а вторая, пульсируя
своим давлением крови, то увеличивая, то уменьшая
свои величины до предельно невозможных значений,
пределами, за которым уже не было жизни, а просто
стояла смерть, оставляла за ней право этого выбора. И
усилием процветающей воли Таня всегда голосовала за
жизнь. Так проходили будни и праздники, и месяцы и
годы. Так проходила жизнь, в которой старились ее
сверстники и родители. Она оставалась молодой, И это
было самое удивительное. Как будто ее ежедневные
страдания рассчитывались с ней молодостью. Она становилась
только красивее и красивее. Ее тонкая талия,
увеличившаяся от родов грудь, пепельно – рыжие вол осы,
буйно отросшие после трагедии в короткой прическе,
твердый разворот бедер и цвет лица персика со сливками,
на котором зелено – голубые раскосые глаза смотрели
на вас с внутренней уверенностью и смешинкой
задавали тон ее внешнему облику. Она не старилась и
оставалась почти неизменной в своем облике, хотя временами,
с приступами головокружений, зрачки ее расширялись,
взгляд являл собой бездонную пропасть, и
она впадала в промежутки короткого, глубокого сна, после
которого облик ее восстанавливался и являл собой
трепещущую красоту.
И любовь пришла к ней. Захватила всю ее полнотой
радости, страдания и ревности. Эта была ее жизнь.
