Миче чувствовала взгляд адъютанта, и ей становилось легче. Она даже потягивала вино. Ее маленькие, прищуренные, черные, как уголь, глазки заблестели.
Жена кмета сидела, поджав тонкие губы. В гарем бы Миче! Ах, хороша! Под замок бы ее, проклятую! В Азии из-за нее беки разорялись бы и шейхи воевали бы между собой. Эти полные груди, плечи, шея... Так и манят мужчин, просто ловят их!
Кмет Нако, сидевший напротив, словно читал мысли жены и строил глазки Миче:
— За твое здоровье, Миче.
— Пей, дядя Нако.
— Будь здорова. За невесту, господа! Тю-ю, я уже пьян, черт побери. Все идет мне впрок, все что ни приму вовнутрь. Как будто ничего и не выбрасываю...
А жена кмета совсем навалилась на полковника. Сидит против мужа и трясет грудями!
Даже Миче улыбнулась. Нако вызывающе покрутил ус, глядя на нее, и Миче отвела взгляд.
Ах, что с ней творится! Где она и что ей надо среди этих людей?
Она у себя дома, верно, в своем зале, где висят увеличенные фотографии покойных родителей, большое венское зеркало и люстра для будущего электрического освещения, в зале, где стоит концертный рояль и...
Губы Миче задрожали, ее взгляд упал на фотографию брата на рояле.
«Убит! Господи, никогда не поверю этому, никогда!»
А стол дрожал от смеха. Полковник кричал:
— Тю-ю, Нако! Как будто и вправду ничего не выбрасываешь...
Жена Нако опять повисла на его плече. Кмет запыхтел. Маленький, толстый, без шеи, с круглым лицом в пятнах, с отвисшими жирными веками, он смотрел исподлобья.
Все перепуталось в этом мире, вот оно что...
— Запутались мы. Говорю вам, все в мире перепуталось. А коли так — ешь и пей, и больше ничего. Ешь и пей, и наплевать...
Кмет взглянул на правую руку полковника, скрытую под столом. Тот ее вытащил. Накова яростно сверкнула глазами на мужа. Смех затих. Но Ячо, прокурор, захохотал. До сих пор молчал, а тут вдруг потрогал свои очки и фыркнул. Высокий, с длинным желто-зеленым лицом, с большим ртом и большими ушами, он даже подскочил на стуле.
— Пр-хи-хи-хи! Спеши, дядюшка Нако, беги к реке, там такое угощенье! Пр-хи-хи! Ешь да пей, и больше ничего. Пр-хи-хи!
Гости онемели. Полковник подкрутил ус.
— Нашел кого... Да разве у Нако хватит духа пойти сейчас к Марице, хоть и его место там...
Прокурор заерзал еще веселее.
— Пр-хи-хи! Не чужие тебе, ты же у них главный был, вот и беги теперь к ним — пр-хи-хи! Беги, тризну справляй. А то у них некому газету издавать, пр-хи-хи!
Полковник позеленел и поднялся. Глаза его пронзали Нако.
