В дни, когда буран стихал, Кодаю отправлялся проведать своих земляков, живших за пределами крепости. А те, в свою очередь, приходили к нему — обычно по двое. Бывало, буран длился по нескольку дней кряду. Тогда самые молодые из японцев — Исокити и Синдзо — приходили к Кодаю, несмотря на вьюгу.
— Глупцы! — всякий раз ругал их Кодаю. — Вас ведь может занести снегом. Зачем все мы старались выжить? Чтобы найти смерть в этом камчатском городке? Разве можно так не дорожить жизнью? Передайте Коити, что он дожил до седых волос, а не способен справиться с молокососами вроде вас!
Кодаю специально упомянул Коити. Он был уверен, что именно Коити, беспокоясь за Кодаю, посылал Исокити и Синдзо проведывать его в буран.
Больше во время бурана к Кодаю никто не приходил, но стоило вьюге утихнуть, как сразу же кто-нибудь являлся, словно специально дожидался этого момента. Зима для японцев тянулась бесконечно. Им казалось, что прошло уже несколько зим, но вот наступило рождество. Буран прекратился, и воцарилась тишина. В тот вечер допоздна звонили церковные колокола. Майор Орлеанков пригласил Кодаю за праздничный стол и потчевал заморским вином. Вокруг стола сидели подчиненные Орлеанкова и именитые гости из Нижнекамчатска.
В первые три дня января опять разыгрался буран, и земляки смогли поздравить Кодаю с Новым годом лишь с большим опозданием.
До наступления зимы трудно было предположить, что продовольствие иссякнет, но вскоре все это почувствовали. Уже в ноябре спутникам Кодаю лишь изредка подавали печеный хлеб. Основная их пища состояла теперь из сушеной кеты и чавычи. А к концу декабря и рыба стала редкостью на обеденном столе. Поползли слухи о голоде. Подчиненные Орлеанкова всеми способами пытались добыть продовольствие у местных жителей, но те, у кого было кое-что припасено, всячески скрывали свои запасы от администрации.
Первые десять дней января японцев еще кормили хлебом и рыбой. Они пока не подозревали, что и над ними нависла грозная тень голода. Но однажды, в середине января, им подали к столу оболонь с деревьев, смешанную с небольшим количеством рыбьей икры, и сказали, что отныне придется довольствоваться только этой пищей, поскольку запасы продовольствия иссякли. Коити попробовал первым и сказал, что это древесная кора и в пищу ее употреблять нельзя.
Два дня у японцев не было во рту ни крошки. Они лежали в своем жилище, прислушиваясь к завываниям ветра, и не могли из-за страшного бурана ни проведать Кодаю, ни сообщить ему о том положении, в котором они оказались. Им ничего не оставалось, как сетовать на жестокость судьбы, которая привела их с Амчитки на Камчатку лишь для того, чтобы здесь, на материке, они умерли голодной смертью.
