— Имя знаешь?
— Наверное, Дэвид знал. Но мне не говорил. Он только сказал, что тот тип и его дочь предъявят нам обвинение, что-то вроде насилия над ребенком и всякое дерьмо про педофилов, если мы не выполним его требования. А хотел он, чтобы мы сняли этот порнофильм, а потом шантажировали моего отца, чтобы вытянуть из него бабки.
— А откуда тут взялся Джонатан?
Эмили взглянула на Джонатана и подняла брови.
— Да мы всегда быть, как говорится, близкий кузен, — объявил Джонатан, имитируя немецкий акцент. Затем свернулся калачиком, положив голову на колени Эмили.
— А Дэвид Брэди об этом знал?
— Сто пудов, — сказала Эмили. — Это он придумал втянуть Джонни. Мне с ним легче управляться.
— Чтобы не выносить сор из семья, понимайт? И я все время задавать себе уно вопрос: что бы делать Христос?
— И ты решил, что Христос бы снял порнофильм? — спросил я.
— Христос сделайт все, чтобы помочь свой кузин, — заявил Джонатан, и они оба истерически расхохотались.
У меня появилось ощущение, что я наблюдаю за парой детишек, добравшихся до бара и приложившихся к виски. Все должно было закончиться слезами. Оставалось только ждать.
— Ничего особенного в этом не было, — продолжила Эмили, все больше раздражаясь, что я не врубаюсь во весь этот юмор. — В смысле все сейчас дома что-то снимают. Я все время это делала с Дэвидом Брэйди, мы потом смотрели, затем записывали новое поверх старого. Главное, никто не должен был это видеть.
— Но это использовалось в качестве угрозы.
— Папочке? Конечно. Подумаешь, пятьдесят штук — большое дело. Для него это как пятьдесят центов. Весь этот леденец Говардов. Почему не дать и другому пососать?
— А мысль, как он расстроится, станет беспокоиться, решит, что тебя похитили и изнасиловали, будет переживать — все это тебя не волновало?
Выражение лица Эмили в одну секунду сменилось с бравады плохой девчонки ее матери на спокойную непроницаемость ее отца: она смотрела на меня так, будто я ничего не понимал, а когда она заговорила, тон стал намеренно ледяным.
— Разумеется, он расстроился. Я никогда не хотела причинять неприятности своему отцу. Вернее, не такого свойства.
Но что еще я могла сделать? По-вашему, он предпочел бы, чтобы мне предъявили обвинение в растлении малолетних? Но самое главное — это никогда не должно было стать достоянием общественности.
— Хотя скорее всего уже стало. Насчет того фильма с Джонатаном?
— С мисс Уэнди и Петрой? — выдавил Джонатан, все еще полуистерично хихикая.
