— Вышло так, что девяносто второму году я достигла критической массы ошибок.
— К девяносто второму?! Это не ты достигла. Государство и те, кто захватили власть.
— Вы говорите про внешние условия, Вадим, — голос её был картонно-сухой, будто влаги не хватало где-то там, куда она отдалилась, вспоминая. — Я говорю вам про то состояние, при котором внутренний мир человека набирает такие ошибочные обороты, что они уничтожают его физически, независимо оттого, что происходит снаружи. То, что происходит снаружи это всего лишь пыль — притянувшаяся к наэлектролизованной определенным образом сути.
— О как?! Интересно говоришь, — он сел на край постели, а она, продолжая стоять:
— Хороши же мы все были к тому времени, если оказались в такой ж… и поперхнулся, слово, которое хотел произнести, показалось уж слишком неприличным. — …заднице, — тихо пояснил он. — Что же это получается, что виноват каждый сам за то, что творилось в стране?
— Это материализация нашей внутренней всеобщей некомпетентности и инфантилизма. Ведь страна наша была похожа на вечный детский дом. Ничего индивидуального. Сплошное массовое сознание сирот, которых снабжают вроде всем необходимым, но за забор нельзя. Самостоятельно действовать тоже нельзя — лишь по указке. Но можно ругаться, обижаться и ябедничать, винить. Это не жизнь взрослых людей. Вот мы и путались сами в себе, плутали в ограниченном пространстве, как переростки. И конструкция расшаталась началась перестройка и все пошло вразнос.
— Только это не повод выбрасываться в какую-то Африку, словно дельфин на берег. — Вздохнул он, — Обычно, такие, как ты, выбрасываются в окна. Потому как таким женщинам мужики с ранней юности, по жизни, проходу не дают.
— Боже, с кем я говорю?! Как пошло!.. Я, между прочем, была замужем и довольно долго. Я крайне рано вышла замуж. И правильно сделала. Помедли, ни за что бы уже не вышла, потому что всегда стремилась к самостоятельности. И сына бы не родила. Так и осталась бы, как многие мои ровесницы вне знания что такое семейная жизнь.
— Он изменил тебе? Или не удержал?..
— Ни то ни другое. Просто не сошлись характерами.
— И, чтобы это понять тебе потребовалось "довольно долго" жить с ним?
— Первые пять лет, можно сказать, что мы были счастливы. Он тоже был художником, мы понимали друг друга. Но возраст был таков, что мы ни могли не расти, и, как потом стало очевидным, что выросли в разные стороны.
