И он ушел искать мою машину. Его не было минут десять.
— Еле нашел, — с облегчением сказал он. — «Пежо-417»? Ну вот, слава богу. Правда, последняя цифра на номере отличается. Вы сколько сказали: два? А там шесть.
Но я так понял, что он и ее готов мне отдать. Ведь мы же решили, что без формальностей.
— Я все-таки еще поищу, — сказал я.
— В «02» звоните, — сказал он. — Они должны знать.
Я позвонил и действительно все узнал. Эвакуаторы в ту ночь работали на Новинском бульваре. Но на Рябиновой весь вечер не было электричества, и туда машины не возили. А просто переставляли их во дворы. Мне посоветовали поискать «Пежо» где-нибудь рядом с тем местом, где я ее поставил.
— В пределах видимости, — сказал дежурный.
В пределах видимости я его и нашел, вернувшись.
Удивительно, что я застал и этого грузина. Он сидел и тоже грелся в своем «Лендкрузере». Он кого-то ждал и очень мне обрадовался.
— О! — обрадовался он. — И ехать никуда не надо было. Повезло!
С ним невозможно было не согласиться.
Поздно ночью я ехал по Москве. Гаишник меня, конечно, остановил.
Он внимательно ко мне стал сначала приглядываться. Постоял, подождал, пока я, может, выйду из машины. Потом, не дождавшись, приблизил ко мне свою голову. Снова никакого эффекта, на который он, видимо, рассчитывал.
Я понимал, к чему он клонит эту свою голову. Он очень хотел, чтобы я оказался пьян, и пытался уловить запах.
— Выйдите из машины! — сказал он. Ну, вышел я.
— Вон, видите, стоит вагончик? Вы в него зайдите.
— Зачем?
— Там вам все расскажут.
Ну, я зашел. Там сидит медсестра в относительно белом халате.
— Садитесь, — говорит она. — Нет, пока стойте. Вытяните руки. У вас руки дрожат. Понятно. Садитесь.
Я сел. У меня дрожали руки. От холодной ярости. Мне хотелось задушить ее вот этими самыми руками, я старался сдерживаться. Вот они у меня и дрожали. Я был совершенно трезв. И она это видела, если хоть что-то смыслила в том деле, которым занималась. Но она намерена была сделать все, чтобы доказать, что я пьян. — Даже похмеляться не надо утром, если вы вечером за руль решили сесть, — сказала она. — А все почему-то садятся. Вы думаете, у нас глаз нет?
— А прибор у вас есть? — спросил я.
— Есть, — вздохнув, ответила она. — Дышите.
— Спасибо, — отказался я. — После вас.
— То есть? — нахмурилась она.
Я действовал так, как меня, собственно говоря, подучил мой приятель. Сначала, объяснял он мне, надо, чтобы они сами подышали. А то они подмешают что-нибудь, и обязательно окажется, что ты пьян. А так окажется, что это они пьяны.
