Вывалил конфеты на кровать. Но не хотелось их мне есть.
Где- то бегали ребята и громко кричали, смеялись. Я даже слышал голос Корнилова.
- Вперед! - командовал Корнилов. - Давай, давай!
А я сидел на крыльце около пустой дачи, и не хотелось мне никуда идти.
***
В родительский день перед завтраком играла музыка. Мы еще завтракали, а некоторые родители уже приехали и заглядывали в окна столовой, - наверно, проверяли, чем кормят их детей.
- Ко мне тетя приедет, мамина сестра, - сказала Света.
- А ко мне никто, - сказал я, - я один буду ходить весь день.
- Любишь раковые шейки? Мне их обязательно привезут, это мои самые любимые конфеты. Я тебе сразу отнесу, чтобы ты не скучал.
Скоро родители бродили по всей территории. Некоторые сидели на скамейках, накрывали головы газетой и жевали всякую еду.
Отец Корнилова колол грецкие орехи двумя булыжниками. Рядом стояли родственники Корнилова, их было человек десять, может, двенадцать.
«Кончится торжественная линейка, - подумал я, - и убегу куда-нибудь, спрячусь».
Не хотелось мне смотреть на чужих родителей.
Мы все переоделись в парадную форму и выстроились на линейку.
Начальник лагеря стоял на трибуне. И вдруг он стал как-то странно на меня смотреть. Покосится в сторону, а потом снова на меня.
Я подумал, что у меня съехал галстук на плечо, или еще что-нибудь не в порядке. Но все было в порядке. А начальник лагеря не только сам смотрел на меня, он еще старшему пионервожатому указал на меня, и тот кивнул головой.
Я решил, что это мне только кажется. Бывает - удивляешься: почему вдруг незнакомый человек тебе кивает и улыбается? Со мной так происходило несколько раз. Я даже в ответ сам начинал улыбаться и тоже кивал. А потом оглядывался - вовсе и не со мной здороваются, а с другим, и вот они уже весело заговорили, а я иду и глупо себя чувствую. И сейчас все могло быть так же.
Но вдруг старший пионервожатый громко объявил:
- Право поднять флаг на торжественной линейке предоставляется пионерке первого отряда Азизовой и пионеру третьего отряда Кольцову.
И я сразу, как будто был всегда готов, как будто каждое утро поднимал флаг, пошел четким шагом мимо строя всего лагеря к высокой мачте. Потом, посередине пути, я нечаянно подумал, что у меня колено разбито и все на него смотрят. Зря я так подумал, потому что сразу споткнулся и чуть не упал, кто-то даже хихикнул.
Но вот мы подошли к мачте и взялись за шнур. Рядом с нами плескался красный флаг, это мы должны были поднять его высоко на мачту. Все стали смирно, затрубил горн, забил барабан. Мы потянули шнур, флаг пошел вверх и вдруг посередине мачты остановился. Мы стали дергать и тянуть шнур, но он только больше заматывался около флага со вторым шнуром, и ничего у нас не получалось.
