Но если прохожий переходит улицу не на месте, я ужасно нервничаю, злюсь на него и чуть не кричу: «Ну куда идешь! Под машину же лезешь!»
Один раз я даже так и закричал, и водитель засмеялся:
- В шофера ты не годишься, очень вспыльчивый.
По вокзалу папа сам нес свой чемодан, мы шли рядом, а потом папа встретился с Татьяной Филипповной, с сотрудницей из его отдела.
Татьяна Филипповна два раза была у нас дома. И все равно, она сначала нас не узнала, по ее лицу было видно, как она нас с мамой разглядывает через толстые очки, и думает: «Кто же это такие?».
Когда она была у нас дома, она говорила, что с тех пор, как помнит себя, всегда ходит в очках.
Я видел иногда таких трехлетних ребят в очках. Они почему-то всегда сутулые и не очень здоровые с виду. И Татьяна Филипповна такая же. Когда она в первый раз к нам пришла, я даже подумал, что она старушка.
Мы пошли вдоль вагонов, на которых было написано: «Красная стрела. Москва - Ленинград». И папа взял чемодан у Татьяны Филипповны, хоть она и повторяла несколько раз:
- Не нужно, он легкий. Он совсем легкий.
Я так люблю сидеть в купе и смотреть в окно. Даже папа заметил и сказал:
- В этот раз я уж обязательно постараюсь, чтобы ты ко мне приехал.
- Суждены нам благие порывы, - сказала мама, отвернувшись к двери, и грустно улыбнулась.
Это она про мою поездку так сказала. Там еще дальше есть слова: «но свершить их, увы, не дано». Эти слова написал Пушкин сто пятьдесят лет назад.
- Ну почему же, - сказала Татьяна Филипповна, - я напомню Александру Петровичу. И буду помогать ему, когда приедет Коля.
А мама снова грустно улыбнулась.
Потом мы вышли, стали прощаться.
Татьяна Филипповна сразу замерзла и ушла в вагон.
- Не грустите, - сказал папа, - что ни случается, все к лучшему.
- Только я обязательно в Москву поеду, - напомнил я. А мама вдруг отвернулась и заплакала.
Поезд как раз пошел.
Папа прыгнул в вагон и встал рядом с проводницей. Я немного пробежал рядом с ним, а потом он меня обогнал…
***
Мне снилось, что вся мебель в моей комнате - живая. И мой письменный стол, и диван, и стулья. Я сидел на шкафу, сгорбившись, чтоб не задеть головой потолка, а они все стояли вокруг, смотрели вверх и плакали. Но я стал петь веселые песни, чтобы их развеселить. Я так громко пел во сне, что даже проснулся.
Сначала я подумал, что сон еще продолжается, а потом понял, что это плачет мама в большой комнате.
Я долго не мог заснуть, а она все плакала.
А мне было страшно. Мне всегда делается страшно, когда она плачет, и я даже двинуться не могу, даже горло у меня становится деревянным - и ни звука я им не могу сказать.
