– Пошел вон! – крикнул хозяин кабачка.
Паренек сжался, испуганно отступил за порог, но не ушел. Большие, казавшиеся черными глаза смотрели затравленно-тоскливо.
– Дайте мне еще хлеба и хороший кусок мяса, – сказал Петр хозяину.
Тот понял, зачем это.
– На свои деньги вы можете купить у меня все, но будет лучше, если этот оборванец поест за дверью.
– Ладно, ладно, – пробурчал Петр. – Прибавьте еще пару яблок.
С едой в руках он шагнул из таверны. Чернокожий отшатнулся от него, а глаза впились в еду. Он даже, показалось Петру, клацнул зубами.
– Держи!
Руки у паренька дрожали.
– Держи, говорю.
Он выхватил мясо и хлеб, отпрянул и тотчас начал жадно есть. Похоже, во рту у него не было ничего уже несколько дней. Петр набил трубку, закурил – много ли прошло времени? – все было съедено.
– Ого! – сказал Петр и шагнул обратно, в таверну – купить еще что-нибудь. Он выгреб из кармана последнее серебро.
Вторую порцию паренек уничтожил так же быстро. Он не сказал еще ни слова.
– Ну, как теперь, получше? – Петр весело похлопал себя по животу.
Юноша в ответ лишь боязливо улыбнулся. Петр про себя прикинул что-то, сказал:
– Хочешь мне помочь?
– О, добрый господин!.. – Сложив ладони у груди, паренек поднял голову. Толстые губы его дрожали.
– Ладно, идем со мной. – Петр двинулся к книжной лавке.
Парнишка-негр покорно поплелся сзади, но Ковалев велел пойти рядом. Ему было жаль этого тощего бродяжку с большими печальными глазами.
– Как зовут тебя?
– Каамо.
– Где ты живешь?
Каамо беспомощно оглянулся и развел руками. «Везде и нигде», – так можно было его понять.
– А где твои? Где отец, мать?
Паренек опустил голову и медленно помотал ею.
– Ты хоть умеешь разговаривать?
– Плохо… мало…
Петр вдруг остановился и принялся вновь рассматривать своего чернокожего спутника. «А что! – подумал он. – Обучим его щи варить, хлеб печь и заживем этакой троицей…»
Каамо не понимал, с чего так заинтересованно рассматривает его этот молодой добрый бородач. Не понимал, а улыбнулся. Губы сами расползлись…
1
Отшумели проливные осенние дожди, отошли морозные ночи зимы, вновь грянула весна – пришел октябрь 1894 года, и опять буйная зелень покрыла трансваальский вельд.
Время, как известно, имеет свойство «притирать» людей друг к другу, к месту их обитания, к среде и обстоятельствам. Петр и Дмитрий «притерлись» на руднике, стали своими, а рудник стал «своим» для них. Даже небо с незнакомым, совсем иным, нежели в России, звездным узором сделалось привычным. Жизнь устоялась, текла ровно, по уже проторенному руслу.
