– Ка-ша! Каша!..
Стрелки рассмеялись.
– Идем, идем, – успокоил наконец слугу Петерсон и повернулся к молодежи: – Что ж, друзья, придется подчиниться…
Завтрак – обычный, как у всех буров: овсяная каша, бутерброды и очень крепкий, густой чай с молоком – был накрыт в просторной кухне. Эмма Густавовна, как по-русски величали ее Петр и Дмитрий, неодобрительно глянула на Павлика: опять он увильнул от утренней молитвы. Религиозная, как все буры, она давно и безуспешно вела из-за детей «тихую войну» с мужем: Иван Степанович был убежденным атеистом. Вначале это изрядно портило ему отношения не только с родственниками жены, но и со многими горожанами, но постепенно все вошло в свою колею.
Павлик, сделав вид, что не заметил укоризненного взгляда матери, сообщил:
– А Петр из револьвера стал стрелять уже лучше Вани.
Она ответила суховато:
– Надо думать, скоро он будет стрелять и лучше тебя.
– Лучше меня? – искренне удивился маленький Петерсон.
– Конечно, – не сдержала улыбки мать. – Ведь Питер мужчина.
– А я?! – Теперь в голосе мальчишки прорывался гнев.
Что ж, Павлик был сыном своей страны. Здесь каждый паренек, когда ему исполняется двенадцать лет, получает от отца ружье, три патрона и приказ принести домой антилопу. В тринадцать лет ему дается для этого уже только два патрона, в четырнадцать – один.
Павлику было тринадцать. Рослый, большерукий, он казался старше своих лет и, несмотря на мальчишескую непосредственность, умел быть молчаливым и суровым.
– Ты с любым мужиком поспорить можешь, – ласково успокоил паренька Дмитрий.
– Настоящий бур, – подхватила, добрея, и мать.
Иван Степанович, по своей привычке все объяснять, вставил, обращаясь к гостям:
– Бур как раз означает: мужик, крестьянин.
– И воин, – прищурился Павел.
– Иногда воин, – сказал отец задумчиво, – иногда завоеватель…
Да, буры никогда не расставались с оружием, но далеко не всегда применяли его с честью и благородством. Все началось туманным, мглистым утром 6 апреля 1652 года. Три парусника голландской Ост-Индской компании под водительством лихого и грозного офицера Йоганна ван Рибека бросили якоря в бухте Столовой близ мыса Доброй Надежды. Тогда и возникла здесь Капская колония. Огнем и мечом прокладывали голландские поселенцы дорогу во владениях бушменов, готтентотов и многочисленных племен банту. Постепенно связи с далекой родиной ослабевали. Теперь поселенцы именовали себя уже не голландцами – они стали бурами, африкандерами, хотя сохранили язык, религию, обычаи своей старой родины.
