- Вот тебе. - Ни капли жалости не выражали его губы. - Имбирное пиво.
Ответив такой же глумливой усмешкой, Ки поднес стакан ко рту. Сделал большой глоток. Почувствовал, как его охватило отвращение.
- Это что, диетическое?
Ответом ему был гнусный смех, словно душа умирающего выскользнула во тьму.
В Кишке можно было купить и продать все, что угодно. Ки так и делал. Он шел на все ради желанных бакников. Он продавал свою кровь. Мыл окна. Нянчил двухголового младенца. Не было такой отвратительной работы, от которой бы он отказался. Он не видел другого выхода. Он должен стать человеком-дисплеем.
В тот день, когда он закончил учебу, за ним пришли.
Бежать было некуда, окна небьющиеся. Дверь их не остановила - они ее выломали.
- Попался, - сказал первый из них. Свет уличного фонаря падал сквозь жалюзи на его лицо, покрыв его сеткой параллелей.
- Нет!
Чей это был голос - его собственный? А чей же еще?
- Держи.
Не успел он отдернуть руку, как в нее сунули бумагу. Бумага шуршала и трещала, как смертоносная гремучая змея. Выхода не было. Его призвали.
- Меня призвали. И вот я здесь. Человек-дисплей без дисплея. С загубленной жизнью и способностями. Чиню проводку.
Слезы отчаяния неслышно закапали на песок. Голос Ки затих, и наступило молчание. Рассказ подошел к концу. Правда, слушатели этого не заметили. Одурев от усталости, убаюканные его голосом, все крепко спали. Правда, он этого не заметил: во время своего рассказа он то и дело кидал в рот таблетки и теперь безнадежно торчал. Пробормотав заключительные слова, он свалился на песок и захрапел.
Не он один выводил мелодичные полуночные арии. Храп и сопение оглашали тихую ночь - день выдался долгий и трудный. Но - чу! - к храпу примешалось какое-то раскатистое урчание. Нечто черное показалось на гребне дюны, затмив своим телом звезды. Оно двинулось вниз, в неуверенности остановилось - и кинулось вперед. Внезапный крик боли тут же оборвался. Нечто черное удалилось, урчанье затихло вдали.
Что-то разбудило Билла. Он открыл глаза, сел и огляделся вокруг. Ничего. Он лег, натянул на голову одеяло, чтобы не слышать храпа, и через мгновение уже спал снова.
- Подъем! - орал адмирал Практис, бегая вокруг и пиная ногами спящих. Подбадриваемые его сапогами и криками, они один за другим нехотя поднимали головы и, моргая, озирались в оранжевом свете встающего солнца.
- Пропала. Мита пропала - ее похитили, украли, утащили!
Это была правда. Все уставились на яму в песке на том месте, где она спала, потом выпучили глаза на следы, уходившие от этого места в нехоженую пустыню.
