— Господин приехал из Парижа? — спросила она по-французски.
— Да! — обрадовался Фандор.—- Вы говорите по-французски?
— Я парижанка...
— Очень, очень этому рад! Сказать по правде, здешний городишко не очень мне поправился. Прежде всего — у женщин здесь синие руки. Куда это годится? Они носят рукава на резинках, резинки впиваются в тело и оставляют на запястьях некрасивые следы. Ну да я их прощаю!
Хозяйка, за долгие годы жизни в Амстердаме приобретшая голландскую флегматичность, была ошеломлена этим потоком слов.
— Вы желаете комнату? — спросила она.
— Да, мне нужна лучшая комната - и самая дешева», и одновременно — куча объяснений!
— Какие же вам нужны объяснения?
— Например, что означают афиши, расклеенные по всему городу и вызывающие такое возбуждение читающих их людей?
Что означает странный контраст между районом вокзала, где здания украшены разноцветными флагами, как во время праздника, и районом, где сейчас находимся мы и где флаги приспущены и повязаны траурными лентами? Почему, наконец, одни газеты вышли с траурной каймой, а другие, наоборот, с красными заголовками? У вас тут, случаем, не гражданская война?
— Почти... — со вздохом ответила хозяйка.— Но вам-то что до того? Ведь вы иностранец...
Если бы Фандор имел возможность наблюдать жизнь голландской столицы изнутри, вопросов у него появилось бы еще больше. И ответы он получал бы самые разные, в зависимости от того. Кто находился перед ним: придворный, аристократ или простой горожанин...
В обширном дворце королевы Вильхемины царило беспокойное оживление. В просторных, богато украшенных залах толпились придворные и члены правительства. Старый генерал Грундал держал речь перед группой почтительно слушавших его офицеров и штатских:
— Это просто позор — выступать с претензиями па трон, который наша добрая королева Вильхемина занимает по праву престолонаследия! Она наша законная повелительница, а мы — ее верноподданные! Утверждать противное может только подлец и гнусный предатель! Долой узурпаторшу!
— Долой узурпаторшу! — подхватило несколько голосов.
— Поклянемся умереть, защищая Ее величество королеву Вильхемину!
— Клянемся!
Однако столь патриотические речи раздавались далеко не везде. В одном из залов картинной галереи несколько придворных собрались вокруг человечка с косящими глазами — главного канцлера Ее величества господина ван ден Хорейка. Разговор здесь велся вполголоса.
— Мы должны понять,— говорил без дипломатических умолчаний ван ден Хорейк,— на чью сторону нам выгоднее встать... Если бы узурпаторша была жива, были бы все основания поддержать ее. Но, говорят, она умерла... В этом случае нам лучше держать сторону королевы Вильхемины.
