Окно гостиной выходило на широкую лужайку, покрытую мягкой бархатистой травой и причудливо обрамленную величественными деревьями, о которых я уже упоминала. Сквозь их трепещущие листья, меж ветвями и стволами, как сквозь естественные арки, пробивались ровные лучи заходящего солнца. Поодаль несколько скотниц доили коров, напевая ирландские мелодии, обрывки которых доносились издалека, весьма приятно для слуха, а рядом с коровницами сидели или лежали, преисполненные чувства достоинства от сознания выполняемого долга, пять или шесть больших собак разных пород. Еще дальше сквозь переплетающиеся ветви деревьев можно было заметить, как оборванные деревенские мальчишки гонят к остальным коров, отбившихся от стада.
Пока я рассматривала эту сцену, меня охватило глубокое, как никогда прежде, чувство безмятежности и блаженства, и это ощущение показалось мне столь новым и незнакомым, что глаза у меня невольно наполнились слезами.
Лорд Гленфаллен принял мою растроганность за проявление грусти и, ласково взяв меня за руку, произнес:
— Не волнуйтесь, любовь моя, я вовсе не намерен здесь поселиться. Как только вы пожелаете уехать отсюда, вам достаточно будет сказать, и мы немедля покинем это мрачное место. Умоляю, не скрывайте от меня того, что вас тревожит и что я в силах изменить. Но вот и старая экономка, сейчас я представлю вас Марте, она нечто вроде фамильной ценности, переходящей из поколения в поколение.
Марта оказалась бодрой, живой, добродушной пожилой женщиной, вовсе не напоминавшей мрачную, дряхлую, старую ведьму, которую нарисовало мое воображение, поскольку лорд Гленфаллен изобразил ее кладезем страшных историй, без сомнения во множестве связанных со старым замком.
Она радушно приветствовала своего господина и меня, неустанно поздравляя нас, попеременно то целуя нам руки, то прося прощения за эту вольность, пока наконец лорд Гленфаллен не прервал этот несколько утомительный обряд, потребовав, чтобы она отвела меня в предназначавшиеся мне покои, если они уже приготовлены.
Я поднялась следом за Мартой по старинной дубовой лестнице, а затем прошла по длинному темному коридору, в конце которого виднелась дверь, а за нею, очевидно, располагались выбранные для нас комнаты. Здесь старушка остановилась и почтительно предложила мне пройти первой.
Я не заставила себя упрашивать, открыла дверь и собиралась было войти, как вдруг что-то вроде черной завесы, потревоженной моим внезапным появлением, обрушилось откуда-то сверху, совершенно закрыв дверной проем. Испуганная этим неожиданным происшествием и шорохом упавшей ткани, я невольно отпрянула и попятилась. Застенчиво улыбнувшись, я обернулась к старой служанке и сказала:
