Примерно через полчаса привычного для меня земного времени я ощутила на себе первые теплые лучи. На Эмброне начинался рассвет. Здесь было лишь одно солнце, и оно мало чем отличалось от нашего. Пока я дожидалась его, я сумела вытащить из ноги вонзившийся под кожу выше колена острый шип, успела выдрать из мокрых волос почти все застрявшие колючки и промыть все царапины на руках и ногах. Затем я напилась воды из ручья и ощутила страшный голод.
Мне не составило особого труда влезть на дерево и понять, что все это время я двигалась в противоположную от корабля сторону. Теперь он находился от меня гораздо дальше, чем раньше. Но все-таки я его видела, и это предавало мне силы.
Еще несколько часов назад я и не подумала бы, что буду так хотеть возвратиться туда, в тепло, в сытость и определенность. Да, именно в определенность. Мне ведь было ясно, что со мной будет. Я даже находилась в более выгодном положении, чем остальные пленники. Я хоть, по крайней мере, представляла, кто я на самом деле и кем буду потом. По сравнению с теперешним моим положением, я была просто счастливицей.
Одно обстоятельство, правда, все еще не давало покоя моему самолюбию. Боскус оказался правым. И когда я вернусь обратно с повинной головой, он, конечно же, не преминет мне сказать об этом. Каким бы бесправным не было мое положение на корабле, все же оно было лучше теперешнего. Да, Боскус, ты оказался правым. Не следует пускаться в погоню за сбежавшей лисой, которая все равно вернется сама, потому что слишком привыкла к своей клетке и знает, что погибнет без нее.
Сидя на дереве, я не спешила отправляться к кораблю. Я размышляла. Здесь, на высоте восьми метров от земли, мне не угрожали хищники. Я грелась под лучами чужого солнца и уже почти обсохла и успокоилась. Неужели моя гордость позволит мне вернуться в тюрьму? Но разве есть иной выход? Я ненавидела Боскуса и всех, кто был с ним, за то, что они манипулировали мной, моей памятью, сознанием, волей. Разве он единственный, кто может меня спасти? Но ведь я в чужом мире. Что может ждать меня здесь одинокую и беззащитную? Есть ли здесь люди? Боскус говорил, что здесь живут, переселенцы с Земли, которые, впрочем, понятия не имеют об этом. Как они примут меня, если я сумею их отыскать? Как я буду общаться с ними, не зная языка? А ведь перед тем как попасть в лапы Боскуса, я собиралась начать новую жизнь в чужом городе, с чужими людьми, которым до меня нет никакого дела. Таким образом, я получила почти то, что хотела. Так значит пенять можно лишь на себя.
