– И то правда. Укатают. А я… Он махнул рукой, уткнулся в чашку.
– Что, дядя Паша? Говорите! По себе знаю. Когда выскажешься, на душе легче.
– Эх! Не спится-то мне не потому… Я ведь…
Он поднял на нее свои отцветшие синие глаза, и они наполнились слезами. Он полез за платком, закашлял, отвернулся.
Татьяна взяла его за руку обеими ладонями, сжала ее, затем погладила.
– Маруся каждую ночь приходит, плачет, к себе зовет, – признался старик и шмыгнул по-ребячьи носом.
– Зовет? Но есть старинная примета: если покойный зовет, надо на кладбище сходить, помянуть, в церкви свечку поставить.
– Бываю я на кладбище. Не будешь же туда каждый день ходить. Что люди скажут? А церковь… Далеко от нас действующая церква. Стар я ездить в такую даль, а наша-то так и стоит порушенная, еще с советских времен. Щас, правда, рестра… тьфу! ремонтируют ее, но мне не дожить. Больно долгая эта песня. Денег-то нет. И спонсеров этих не могут отыскать. Щас ведь по всей Руси рестра… Господи, не поддается мне это слово!
– Реставрация?
– Она самая. Повсюду церквы восстанавливают, спонсеров-то и не хватает.
– Я в городе обязательно за упокой души тети Маруси свечку поставлю. Обещаю.
– Спасибо, милая. Ты бы поела чего-нибудь. У Надежды полно продуктов со вчерашнего осталось.
– Нет, спасибо. По утрам в меня ничего не лезет.
– Ну так ступай на речку, отдыхай вволю!
«День будет чудесный», – подумала Татьяна, глубоко вдыхая свежий, чуть сыроватый от близости реки воздух. Она спустилась с обрывистого берега к Огневке, заросшей с обеих сторон кустами ивы. Пройдя метров сто вдоль реки, она нашла все же открытое место, где можно было полюбоваться плавно текущей водой. Скинув шлепанцы, потрогала ступней воду и удивилась ее теплу. «Можно и окунуться», – оглянулась Татьяна. Вокруг не было ни души. Со стороны села, оставшегося там, наверху, доносились дружное коровье мычание и звонкие в утренней тишине удары пастушьего кнута. «На выгон буренушки отправились», – ласково прошептала Татьяна и пошла к ближайшим кустам, чтобы переодеться. В воду она входила долго и боязливо. Наконец, привыкнув к ее температуре, Татьяна поплыла на середину неширокой в этом месте речки. Она наслаждалась тишиной, запахом и чистотой воды. Перевернувшись на спину, долго смотрела в бирюзу высокого неба. Вдоволь накупавшись, она улеглась на полотенце и начала читать книгу. Но бессонная ночь все же сказалась. Ее так разморило на солнце, которое уже к восьми часам начало припекать, что она, с трудом поднявшись, перешла в тень, за кусты ивы, и, расстелив полотенце в высокой, мягкой траве, а для профилактики подложив еще и свой брючный костюм, легла на бок и тут же уснула.
