– Чур, повернись лицом к окну, – предложил Бронштейн, – там можно увидеть что-то интересное.
– А что там? – сказал Чуркин и убрал свои подвижные кулаки.
Он отодвинулся от дышащей груды подальше, даже дверцы за собой прикрыл. Будто его там и не стояло.
– За окном течет обычная жизнь, все идет своим чередом, лениво тащится по своему накатанному пути. А мы сидим в ловушке. Сами забрались в капкан. По доброй воле. А как выбраться из него, Чур, соображаешь? – сказал Лева, поглядывая на невольных цириков.
Четверо соглядатаев усердно копали и перекапывали стариковские вещи. В разные стороны летели жилеты и кофты, куртки и плащи. Много старой милицейской одежды, из выношенного форменного обмундирования. Лева мысленно отметил, что старик чертовски меркантилен. Экономит даже на тряпье. Донашивает старую форму. Из послевоенного периода. Два капитана стояли возле окна, разговаривая вполголоса, почти шепотом.
– А никак, – равнодушно и вяло сказал Чуркин, – посидим, подождем, посмотрим. Куда нам торопиться. Солдат спит, служба идет. Чего на рожон-то лезть?
Бронштейн лениво усмехнулся. В словах напарника просматривался прямой резон. На рожон лезть, что на амбразуру бросаться без бронежилетов. Одна малина. Ягода сладкая. Вкусная. И красивая, как юная девушка.
– Из капкана надо выбираться, – сказал Лева, перебивая резонерскую речь друга, – сами забрались, сами и выберемся. На баб никакой надежды. Не найти им бабок. Давай оценим наши возможности. Прикинем реально. Без дураков.
– И прикидывать нечего, – зашептал Чуркин, пристально наблюдая за летающими по периметру серыми вещами, – нам не выбраться отсюда без крови. Четыре автомата. Четыре рыла. Четыре мордоворота. Получается сколько? Получается двенадцать. А на нас понадобится всего две пули. Два к двенадцати – неравноценный расклад. Терпи, Лева. Бог терпел и нам велел. Все равно бабок нет. Никаких. Ни больших, ни маленьких. А до зарплаты еще жить да жить. Вот отсидимся, выйдем – и сразу в финчасть. За получкой. Красота. Прелесть. Хруст денежных единиц. Бабуленьки мои, ждите меня на воле. Только дождитесь. Не-е-е, Лева, я отсюда ни ногой. До двадцатого отсижусь под корягой.
Лева равнодушно хмыкнул. Других слов от нерасторопного напарника все равно не дождаться. И не только слов. Никаких действий не последует. Николай ждал распоряжений. Команды свыше. Чуркин всегда тяжело поднимался в гору. Легко падал. Трудно взбирался. Лева привык подставлять плечо товарищу. Всегда подталкивал его сзади.
