У Валентины от железного приветствия заскребли кошки на душе. Муторно как-то стало, тоскливо. Ей показалось, будто внутри Кудрявого железные гайки скребутся, разные шестеренки и винтики, их было много, целая стая.
– Здрасьте, – буркнула она, присаживаясь возле овального стола.
Кудрявый встал, собрал бумаги на столе, сложил в стопку, он словно готовил место для предстоящей хирургической операции. Валентину даже зазнобило от такой подготовки.
– Дрожишь? – оживленно сказал Кудрявый, его как будто обрадовало внутреннее состояние Валентины.
– Дрожу, – созналась она, – зачем связали меня?
– Так надежнее, – сухо бросил Кудрявый, – и нам спокойнее.
Полковник потерял интерес к жене капитана. Его призывали другие дела, более важные, чем блошиная возня с безмозглой Валентиной. Нужно было срочно докладывать в Москву. Необходимо немедленно оформить приказ, затем пронумеровать его. Надо сделать все честь по чести. Из-за этой глупой женщины звездные погоны никогда не заблестят на каменных плечах Кудрявого.
– Ты, Валентина, посиди маленько у нас, а то ведь сбежишь да глупостей разных натворишь. Временно сажаю тебя под арест, ну, пока боевая операция не закончится, понимаешь? – Кудрявый не спрашивал, полковник распоряжался.
Все уже решено. Валентина будет сидеть в управлении, пока операция по освобождению заложников не придет к логическому завершению. Упрямая капитанская жена не сможет помешать правомерным действиям сотрудников милиции. Слишком она проста и непосредственна. Кудрявый уже распорядился: Валентину нужно нейтрализовать. Временно пусть посидит в комнате для разбора. Там она не соскучится. Комната для разбора – это ведь не камера. Вполне культурное помещение, чистое, после ремонта. Там даже чайник электрический имеется.
– Уведите, – приказал полковник.
Валентину подхватили под руки и увели. Она не успела рта раскрыть, за что отругала себя мысленно, вслух ругаться Валентина побоялась. Все же надо было отстоять честь семьи. Не сумела верная жена защитить капитана. Ох. Не сумела. Ох. Не смогла. Ума не хватило у бабы.
– Будешь сидеть здесь, Валь, – сказал сотрудник управления, прервав мысленные охи и вздохи капитановой жены, – только не волнуйся, и, главное, не волнуй окружающих. А то хуже будет. И тебе хуже, и Леве плохо станет.
– А что тогда будет? – угрюмо поинтересовалась Валентина.
– Тогда? Тогда мы тебя в камеру определим, – весело заржал сотрудник и уткнулся лицом в компьютер.
