Оказалось, этот тихий, застенчивый, благовоспитанный священник, склонный скорее читать и размышлять, чем действовать, человек, который, находясь с вами в одной комнате, витает в то же время где-то далеко — я сразу заподозрил, что он тщательно скрывает свои тревоги и отгородился непроницаемой стеной не только от мира, но и от лучших друзей — этот человек, как выяснилось, вынашивает относительно меня далеко идущие планы.
Он не заметил, как я проник в его мысли, и я изо всех сил старался не сказать чего-нибудь лишнего, что насторожило бы его обостренную мнительность.
Мы поговорили о ничего не значащих вещах, и наконец он сказал:
— Доктор Гесселиус, ваши статьи о том, что вы называете метафизической медициной, очень заинтересовали меня. Лет десять-двенадцать назад я читал их на немецком. Были ли они переведены?
— Нет, я уверен, они не переводились, иначе бы я об этом знал. Полагаю, издатели спросили бы моего позволения.
— Несколько месяцев назад я просил издателей выслать мне экземпляр на немецком, но они ответили, что книга давно разошлась.
— Так оно и есть, весь тираж распродан не один год назад. Однако мне как автору чрезвычайно лестно узнать, что вы не забыли мой скромный труд, — со смехом добавил я. — Десять-двенадцать лет — срок большой. Полагаю, вы долго размышляли над предметом моей книги или же какие-то события оживили в вас интерес к этой теме?
При этих словах, сопровождаемых вопросительным взглядом, мистер Дженнингс внезапно смутился, подобно юной девице, вспыхивающей от нескромного замечания. Он опустил глаза, нервно сцепил руки, и вид у него был почему-то виноватый.
Я наилучшим способом помог ему преодолеть неловкость, сделав вид, что не замечаю ее, и продолжил:
— Со мной тоже случаются такие внезапные вспышки давно угасшего интереса. Одна книга тянет за собой другую и заставляет сумасбродно разыскивать издания, вышедшие двадцать лет назад. Но если эта книга все еще вас интересует, я с удовольствием помогу вам. У меня осталось еще два или три экземпляра, и я сочту за честь подарить вам один из них.
— Вы очень добры, — сказал он, совладав наконец с собой. — Я уже отчаялся найти эту книгу. Не знаю, как и благодарить вас.
— Прошу вас, ни слова больше; услуга моя слишком незначительна, и, если вы не перестанете благодарить меня, я из чистой скромности брошу эту книгу в огонь.
Мистер Дженнингс рассмеялся. Он спросил, где я остановился в Лондоне, и, побеседовав еще немного на самые разнообразные темы, отбыл домой.
