«Опять древнегимназические выражения, – подумал Игорь, – просить руки… При чем тут рука?»
– А через неделю ты встретишь другую, которая будет в тысячу раз лучше первой, и тебе будет даже смешно, что ты мог увлекаться той. А уж если ты себя свяжешь…
Из спальни послышался густой, заспанный голос: – Ух, матушка, какую ты, извини меня, ахинею плетешь, даже слушать тошно! Сегодня он увлечется одной, вскружит ей голову, завтра увидит лучше, стало быть, ту побоку. А послезавтра встретит раскрасавицу, лучше тех двух, вместе взятых, – значит опять новая любовь? Прежде про такую смену любвей говорили: меняет как перчатки. Нынче мы к перчаткам бережнее относимся, а уж к людям полагается и подавно. Гляди, сделаешь ты из мальчишки дон Жуана.
– При чем тут Жуан? – сухо сказала мама. – Я просто учу ребенка, как надо жить. – Она выразительно посмотрела на сына. Они совсем забыли, что папа вернулся с работы и отдыхает.
– Что-то не помню, чтоб у нас с тобой так жизнь складывалась, – сказал папа, и слышно было, как он ворочается на кровати. – Нам с тобой было по двадцать лет…
– Положим, мне было меньше, – холодно произнесла мама.
– Ну и хорошо, если меньше, – миролюбиво согласился папа. – Но вот мы живем вместе уже скоро тридцать лет, а ведь я не искал ничего лучшего и не кидался по сторонам.
– Вам никто не запрещал кидаться! – отрезала мама и обменялась высокомерным взглядом со своим отражением в зеркале.
Игорь очень любил свою мать, но он также любил и отца, а сейчас он будто со стороны посмотрел на обоих и подумал, что отец, несомненно, проявил выдержку и силу воли, раз и навсегда остановившись на своем выборе. Он, конечно, мог найти что-нибудь поизящнее, и чтоб нога не тридцать девятого размера, и чтоб характер получше… Но, поймав себя на таких мыслях о своих родителях, он нахмурился, почувствовал себя виноватым, обнял мать и поцеловал в щеку.
А она это поняла по-своему: сын согласен с ней, а не с отцом – и улыбнулась не без кокетства:
– Твоему папке просто повезло в жизни, вот он и не кидался по сторонам! – И добавила уже серьезно: – А костюм, сыночка, береги. Он денег стоит, да и хорош. Такой прекрасный материал не каждый день встречается. Не закапай чем-нибудь, не наставь пятен, об стенки не обтирайся. Придешь, вычисти щеточкой и повесь. Это вещь!
– Я знаю. Спасибо, мамочка, – сказал Игорь.
В этот же вечер, чувствуя себя неотразимо красивым в новом ярко-синем костюме, он познакомился с Маней и тут же влюбился в нее. Маня была маленькая, ему по плечо, говорила тоненько и смеялась, блестя белыми, хотя и редковатыми зубками. У нее были черные кудряшки и тонкая талия, затянутая широким поясом. Она с откровенным восхищением смотрела на Игоря, а он чувствовал себя безусловно достойным любви и, в свою очередь, влюбленным. И, конечно, если бы Кто-нибудь сказал ему, что он влюблен в себя, а не в Маню, он ответил бы, что это глупости.
