Наконец Харрис издал какой-то низкий горловой звук, словно кашлянул, и сказал:
– Хорошо, давай разберемся по минутам. Дорогая мисс Нортон, ваш магнитофон работал в тот вечер, когда вы вернулись с последнего сеанса позирования для меня? Это достаточно конкретно сформулировано?
– С тех пор я им не пользовалась.
– Это не ответ на мой вопрос!
– Не ори на меня, – резко бросила Лайза, тщетно пытаясь отделаться от чувства вины. – Могу тебе напомнить, что это мой дом.
– Ну разумеется, твой. – Голос звучал вкрадчиво, однако в глазах Харриса плясали чертенята. У Лайзы возникло чувство, словно ее заманивают в шелковую паутину – в сеть огромного паука. Она не могла смотреть в вопрошающие глаза: они слишком много видели и слишком много знали. И все же… она ни за что не облегчит ему задачу.
– Давай попробуем по-другому, – предложил Харрис и поднялся, чтобы налить им еще кофе. – Теперь слушай внимательно, потому что я не хочу, чтобы ты опять насочиняла мне что-нибудь в ответ. В тот вечер, когда ты мне в последний раз позировала, вернувшись домой, ты нашла сообщение на магнитофоне или нет? И еще: ты прослушала его прежде, чем вышеуказанный агрегат прекратил работу, или он был жестоко умерщвлен, или куда-то заброшен, или что там с ним еще произошло?
Последние слова прозвучали как автоматная очередь. Харрис резко сел на стул и оперся о стол руками, требуя от Лайзы ответа.
Она никогда не видела, чтобы человеку с таким трудом удавалось сдерживать свой темперамент. Вид у Джека был такой, словно при малейшей ее оплошности он взорвется. У Лайзы не было времени выбирать слова.
– Нет, – едва выговорила она чуть слышным шепотом.
– Ага. – Его ответ прозвучал тише, чем вздох. Харрис стиснул зубы и забарабанил сильными пальцами по столу.
В наступившем молчании этот стук отдавался раскатами грома, взгляд Джека был мрачнее грозовой тучи, но все это заглушал звучавший в ушах Лайзы стук ее собственного сердца. Так они и сидели, пока Харрис не повторил:
– Ага…
Затем он посмотрел на свои руки, перевел взгляд на Лайзу и снова стал смотреть на свои руки. Потом обвел комнату каким-то нерешительным взглядом.
Лайза не смела пошевелиться. Говорить тоже не могла – во рту пересохло. Пальцы сложенных на коленях рук ослабели настолько, что девушка не могла даже помыслить о том, чтобы взяться за чашку с остывающим кофе. Она очень старалась, но не могла полностью сосредоточиться.
– Что ж., стало быть, ты была немного удивлена, когда я нагрянул вчера вечером, – наконец проговорил Джек. – Да, наверное, это тебя удивило. – Тон был таким же нерешительным, как и взгляд, брошенный вокруг себя, но следующий вопрос он задал прямо в лоб:
