– Ну, хорошо. – А что еще она могла ответить? Джек ловко играет ею, покупая на взлелеянном им же самим любопытстве!
– Прекрасно! – произнес Джек с широкой улыбкой и вскочил со стула. – Наполняйте бокалы и давайте займемся делом, дорогие дамы.
Спустя несколько минут, в сопровождении следовавшего за ними как тень пса, они уже были в студии, моргая от непривычно резкого света. Джек притащил два садовых стула и знаком предложил женщинам сесть. А потом с видом заправского шоумена стал одну за другой демонстрировать работы, которые он собирался выставить. Лайза уже знала, что это та самая выставка, которая должна состояться примерно через три месяца – перед юбилеем ее отца.
Она завороженно следила за тем, как поочередно появляются скульптуры. Каждая сопровождалась соответствующим комментарием, получала порцию восторгов от Лайзы и Лотты и снова препровождалась в хранилище. Лотта не только отдавала должное и восхищалась работами, но и вставляла очень тонкие замечания, свидетельствующие о ее высоком профессионализме.
Что касалось самой Лайзы, то той было трудно сосредоточиться на происходящем. Все эти изображения она уже видела во время недавнего осмотра мастерской, и, хотя они производили сильное впечатление, взгляд Лайзы безуспешно искал сирену.
Как, интересно, собирается Джек выйти из этого положения? Либо он совсем не покажет им скульптуру, либо… Как бы там ни было, Лайза была наполовину уверена, что он видит ее растерянность и знает ее причины.
Ее размышления прервались сообщением Джека, что сейчас он покажет им новую скульптуру, которая в свете недавней дискуссии о заказах будет особенно интересна для Лотты. Сначала Лайза как-то не очень отреагировала на замечание Джека. Однако когда Харрис вынес скульптуру из кладовки, она сразу поняла, что видит ее впервые.
Увидеть такой шедевр и не запомнить было бы невозможно – даже Лотта была явно потрясена им. А Лайза едва удержалась от удивленного и восторженного вскрика. Не заметить же подобное произведение во время своей инспекции казалось еще более невероятным. Такого просто не могло быть.
– Эта вещь может стать украшением всей выставки, если я решу отдать ее тебе, Лотта, – без ложной скромности произнес Харрис. – Не уверен, что готов продать ее, а если так, то, наверное, нет смысла тащить ее в Европу лишь ради того, чтобы потом отсылать назад.
– Я бы с радостью это сделала, – негромко отозвалась Лотта, медленно поднимаясь и подходя к фигуре, стоявшей на постаменте. – Но не стану: она слишком… превосходит все, сделанное тобой. Эта работа затмит все остальные, и публика будет мечтать только о ней.
