– Я уйду прямо сейчас, Лилли. Я же знаю, ты этого хочешь. Просто боишься меня обидеть.
Он рано повзрослел, что было вполне естественно. Когда он заканчивал школу, ему исполнилось семнадцать, но он выглядел как двадцатилетний мужчина.
В ночь после выпускного вечера он сказал Лилли, что отчаливает. Навсегда.
– Отчаливаешь?
Он догадался, что для Лилли это не было неожиданностью, но примириться с этой мыслью ей было сложно.
– Но сейчас тебе нельзя уходить. Тебе надо в колледж!
– Нельзя. Денег нет.
Лилли неуверенно засмеялась и назвала его дурачком, стараясь не смотреть ему прямо в глаза: ей не хотелось, чтобы он вот так ушел, хотя она не сомневалась, что так и случится.
– У тебя есть деньги! Я дам тебе много денег; все, что у меня есть, твое! Ты…
– «Все, что у меня есть, твое», – прищурился Рой. – Хорошее название для песни, Лилли.
– Тебе открыта дорога в лучшие школы, Рой. В Гарвард, Йелль – куда хочешь. У тебя прекрасные оценки, а с моими деньгами – с нашими деньгами…
– Слушай, Лилли, ты же знаешь, что эти деньги только для тебя. Так всегда было.
Она вздрогнула, словно ее ударили, лицо болезненно исказилось, и элегантный костюм сорок четвертого размера вдруг как-то повис на ней; это был жестокий урок – она получила от жизни все, но по большому счету – ничего. На секунду он почти уступил. Почти пожалел ее.
А потом она все испортила. Она начала реветь, как ребенок, что для Лилли Диллон было очень большой глупостью, и, довершая эту нелепую и смехотворную картину, добавила:
– Не будь таким жестоким. Рой. Пожалуйста, не надо. Ты разбиваешь мне сердце…
Рой громко засмеялся. Он не смог удержаться.
– Всего лишь сердце, Лилли? – спросил он.
Рой Диллон жил в гостинице «Гровенор-Карлтон». Название намекало на роскошь, которой на самом деле и не пахло. Никаких ста номеров и ста ванн, которыми будто бы славилась гостиница, здесь не было. В «Гровенор-Карлтон» было восемьдесят номеров и тридцать пять ванных комнат, включая общие ванные на этажах и два туалета в вестибюле, где не стояло ни одной ванны. Это было четырехэтажное здание с фасадом из белого песчаника и небольшим вестибюлем, пол которого был выложен мозаикой. Здесь работали пенсионеры, которые рады были служить за мизерное жалованье и бесплатное жилье. Негр-посыльный, у которого на голове красовалась старая фуражка проводника, был и швейцаром, и лифтером, и на подхвате. Так что сервис оставлял желать лучшего. Но, как однажды заметил владелец гостиницы, большой любитель поболтать, если кто-то чертовски спешит, то может мотать отсюда в один из отелей Беверли-Хиллз, где, без сомнения, снимет отличный номерок за полсотни долларов в день, тогда как в «Гровенор-Карлтон» эти деньги платили за месяц.
