— А не пустить ли нам его за это в распыл?
Трусливый Стас не понимал затеянной Савельевичем игры, но принимал его слова за чистую монету. Он не хотел быть соучастником убийства, однако слова Савельевича приятно щекотали его слух, заставляли учащенно биться, сердце. Он, сейчас был судьей самому Лому, который нарушил воровской закон.
— Ты, Лом, так перед нами прокололся, что давно должен быть в покойниках. Пускай Савельевич сам решает, как теперь быть с тобой.
Савельевич, ставя на место Лома, под маркой справедливого возмущения добился полного психологического подавления своего самого опасного противника, Стаса он во внимание не принимал, так как считал, что мажет вылепить из него любую нужную ему фигуру.
«Кажется, все теперь находятся на своих местах. Моя цель достигнута, теперь я могу приступить к дележу добычи»,— удовлетворенно подумал Савельевич.
— Так и быть, Лом, мы тебе твою подлость прощаем. Ты не хуже нас знаешь, как ты нашкодил, а поэтому за нашу строгость к тебе на нас злобу не таи,— снисходительно сообщил приговор Савельевич, разряжая обстановку.
— Я твой должник, спасибо за учебу,— облегченно выдохнул Лом.— Если бы водки не выпил, может быть, такого подляка не совершил.
— Условия нашего договора я не нарушу и сдержу его даже с некоторым наваром для вас.
Савельевич взял со стола пять пачек денег, отобранных Стасом у Лома и вновь вернул их Лому со словами:
— Бери их назад, они, наверное, уже притерлись к твоим карманам.
Лом с завидной для своей комплекции расторопностью рассовал деньги по карманам пиджака.
Стасу достались две пачки четвертных из портфеля. Дождавшись, когда тот разложит их по карманам, Савельевич показал рукой на золотые изделия:
— Во сколько ты бы их оценил?
— Хрен их знает, я же не ювелир,—в ответил Стас.— Ну, так на глаз на пять косых потянут.
— Пускай будет так, но учтите: в них и моя доля,— напомнил Савельевич. Достав из портфеля две пачки двадцатипятирублевых купюр, он по одной дал своим друзьям, а золотые изделия положил в портфель.
— Вы знаете, почему я выкупил у вас эти безделушки?
— Наверное, жить без них не можешь,— настраиваясь на шутливый тон, ответил Стас.
— Дурак! — пренебрежительно обозвал его Савельевич.— Потому что когда бабки у вас кончатся, вы можете эти безделушки по пьянке кому-то по дешевке загнать, тем самым засветив и себя, и меня. Теперь усек?
Стас на «дурака» не обиделся. Савельевич так ему угодил, что на мелочи можно было и не реагировать.
