белка, охотничий трофей. К лапкам были прицеплены тонкие черные палочки. Глаза несоразмерно большие и косые, передние зубы выступали ниже подбородка, а розовый язык торчал набок. Шов под нижней челюстью говорил о том, что она подвешена на шарнире. От внезапного озарения я позабыл все свое деляческое благоразумие.
– Это Пискун! – я показал пальцем. – Пискун Малахольный Орех!
Тетя-кола выпятила челюсть и видимым усилием воли заставила себя не обернуться на Пискуна.
– Не продается. Ванная за шторой, налево.
– Но это не может быть сам Пискун! – Я нервно посмеялся. – А нельзя поговорить с хозяином?
Я оторвал глаза от белки только затем, чтобы наткнуться на твердокаменную гримасу продавщицы. Я слегка опешил: и от ее непреклонности, и от того, что вдруг заметил: веснушки у нее – нарисованные.
– Я хозяин. Не продается. Ванная за шторкой, налево.
Реймонд Бёрр[3] в парике заявлял мне – в совершенно прозрачных выражениях, – что мне лучше все-таки пройти в «дабл». Так я и сделал, только оказался он не слева, а справа.
В ванной все предметы без исключения были покрыты пухлыми кокетливыми салфеточками. Даже непочатый рулон туалетной бумаги прятался под юбками красавицы-южанки, куклы Кьюпи.[4] Я быстро сполоснул руки и вытер об мещанский вышитый носовой платок – из тех, что в приличном обществе называют гостевыми полотенцами.
Может, я еще ворочаюсь под одеялом и пускаю слюни на подушку, и мистер Дрёма сыплет мне в глаза свой волшебный песок? В этих «Вечных вещных сокровищах» хоть что-то имело смысл только в вывихнутом, отягощенном ид[5] Царстве грез. Вся эта вычурная лавочка должна принадлежать неряшливой старой деве, увлекающейся душистыми мылами. А тетя-кол а должна клепать крылья для «Б-25»[6] на заводе «Нортроп-Грумман», а не зачитываться макулатурными романчиками и штопать салфетки. Пискун Малахольный Орех был намеком: все это – не что иное, как сон. Знаете, как символ из детства, что в подсознании разрастаются до чрезвычайности.
Я поглядел в зеркало и прочел сам себе зажигательную речь: «Расслабься, Гарт, что с того, что тетя-кола не вписывается в твой определитель птиц? А гагара-то – всего двадцать баксов!»
Я не был вполне уверен, что мне удастся спасти птицу, даже если получится вытрясти из нее жучков. Клюв, казалось, уже не подлежал ремонту, и наверное, придется заменять его искусственным. Вы удивитесь, узнав, чего только не приделывают разным зверям таксидермисты. Искусственные выдриные носы, бобровые зубы, лосиные носовые перегородки, языки пекари, утиные клювы…
