— Был?
— Не знаешь? Я его видела в большую перемену. Ты сказал ему про теплицу?
— Конечно! Я ему все рассказываю, что про меня…
…И вот Никита стоит перед советом дружины, как подсудимый. Стоит, сгорая от обиды и слушает гневные слова Герасима Сергеевича.
— Не верится, — закончил тот выступление, — что лучший активист, отличник учебы способен на такие выходки. Но факты говорят обратное. Надо разобраться.
— Можно, я скажу? — поднялся Костя. — Хоть я и не член совета дружины, но прошу, очень прошу дать слово! Можно?
— Мы слушаем.
— Герасим Сергеевич! Да ведь нам кто-то давно вредит! Слово даю, вредит! Следит кто-то за нами! Никита правду говорил. Он, тот самый, который следит, к нему в окно глазом одним заглядывал… Стекло оттаял и подсматривал! Он за нами в МТС на лыжах тайком ходил, в окно к Илье Васильевичу смотрел, чертежи стащил из пионерской комнаты через форточку и теперь в теплицу залез, навредил и, чтобы на него не думали, Никитину тетрадь подбросил! Это и проверять нечего: я Никиту с детства знаю… Чего вы смеетесь? — обиделся он, когда собравшиеся разразились дружным смехом. — Правильно говорю! Раньше я по чужим огородам лазил, а Никита — нет! Он, думаете, боялся? Никита — не трус, не любит он это дело! Не Якишев лазил в теплицу!
— Доказать еще надо! — заметил кто-то.
— За Якишева отряд ручается! — выкрикнула Аленка.
— Круговая порука? — заметил тот же голос.
— Ты, Соловьев, помалкивай! — вспыхнула Аленка. — Не виноват Якишев!
— Я — член совета дружины и могу говорить, — обиделся сухопарый Соловьев. — Бывают случаи, когда из чувства ложного товарищества…
— Ишь, начитался, — фыркнул Гоша. — Складно, да не ладно!
— Прошу не перебивать!
— О деле говори, а не доклады читай!
— Я молчу, — Соловьев поправил очки на носу, с подчеркнутым превосходством оглядел присутствующих и сел.
— За Якишева все ручаются, — сказал Илья Васильевич, обращаясь к директору. — Я тоже за него ручаюсь, не такой он человек, Никита!
Пионеры с уважением смотрели на Глухих.
— И главное, ребята, — продолжал Илья Васильевич, — Якишев сам рассказал обо всем отцу. Это тоже честности требует.
— Я так и говорил! — вырвалось у Кости.
Никита тихо сказал, оглядывая всех.
— Не лазил я… В теплице был — верно, а не лазил… Тетради не терял… Доказать не могу.
— Путаная история, — сказал директор.
— Если бы я знал, кто, сказал бы! Сам бы его…
— Не ссорился ли ты, Якишев, с кем-нибудь последнее время?
— Нет!
— Странно… Чертежи комбайна нашлись?
