— Я думал, она днем ложится вздремнуть.
— По-моему, она вообще никогда не спит. Она вообще не относится к человеческому роду, а сделана из металла и огня.
— Я знаю, эта старуха говорит жуткие грубости, но ее можно понять и простить. Ей тяжело пришлось…
— Старуха? О ком ты говоришь?
— О старой миссис Шарп, разумеется.
— Я не видел миссис Шарп. Я говорю о Марион.
— Марион Шарп? А как ты узнал, что ее зовут Марион?
— Она мне сказала. Это имя ей очень подходит, правда?
— Я смотрю, за эти секунды, что ты передавал ей мою записку, вы успели близко познакомиться?
— Она напоила меня чаем.
— Да? Ты же спешил на французский фильм?
— Я никуда не спешу, если такая женщина, как Марион, приглашает меня зайти в дом и выпить чашку чая. Ты заметил, какие у нее глаза? Заметил, конечно. Ты же ее адвокат. Потрясающий зеленовато-серый цвет. А какие брови — точно их провел кистью гениальный художник. То, что называется — брови вразлет. На обратном пути я сочинил о них стихотворение. Хочешь послушать?
— Нет! — твердо сказал Роберт. — Ну и как фильм?
— Я не пошел в кино.
— Как это?
— Я же говорю, что пил чай у Марион.
— Ты хочешь сказать, что все это время проторчал во Франчесе?
— В общем, да, — мечтательно ответил Невиль, — но мне показалось, что прошло всего несколько минут.
— Но ты же жаждал увидеть французский фильм.
— Марион Шарп даст сто очков вперед любому французскому фильму. Это должно быть понятно даже тебе. — Это «даже тебе» неприятно резануло слух Роберта. — Зачем идти смотреть на отражение, когда тебе представляется возможность побыть в обществе оригинала? Оригинальность — это ее главное свойство. Я в жизни не встречал более оригинальной женщины.
— А Розмари?
Роберт, как говорила тетя Лин, был «не в духах».
— Розмари — милочка, и я на ней обязательно женюсь, а тут совсем другое дело.
— Вот как? — с обманчивой кротостью спросил Роберт.
— Конечно, другое. На таких женщинах, как Марион, не женятся. Нельзя же жениться на туче или штормовом ветре. Или на Жанне д'Арк. Даже думать о женитьбе на такой женщине, как Марион, — богохульство. Между прочим, она очень мило о тебе отзывалась.
— Весьма тронут.
Роберт произнес эти слова таким сухим тоном, что даже Невиль заметил его неудовольствие.
— Неужели она тебе не нравится? — спросил он, с изумлением глядя на троюродного брата.
В эту минуту Роберт перестал быть самим собой — благожелательным, ленивым и терпимым Робертом Блэром, а был просто усталым человеком, которому еще не дали ужин и который еще не пережил обиду и разочарование.
