— Речь не об аборте, — сказала Петра. — Во всяком случае, пока мы не сделаем все анализы. Сейчас можно на ранней стадии определить, здоров ли ребенок, не так ли; Аманда?
Аманда кивнула.
— И мы должны воспользоваться представившейся возможностью следить за протеканием беременности у человека вашего возраста.
«Мы? — подумала я. — Кто это мы? Единственные, кого это касается, это мы с Юханнесом». Но я предпочла промолчать, чтобы они не подумали, что у меня истерика.
Петра снова начала говорить. Говорила она быстро, словно чтобы поскорее покончить с этим делом.
— Вы можете или отдать зародыш на трансплантацию или выносить его и потом отдать на усыновление. Последнее, разумеется, предпочтительнее для ребенка, но болезненнее для вас, поэтому подумайте как следует. Чтобы вы ни выбрали, вы получите полную информацию о реципиенте или о тех, кто усыновит ребенка, мы можем информировать вас о ходе жизни ребенка в новой семье, если пожелаете.
У меня в буквальном смысле отвисла челюсть. Они что, с ума сошли? Я выпрямила спину, прокашлялась и сказала медленно и четко:
— Вы не понимаете. Я не собираюсь отдавать этого ребенка. Он мой. Мой и Юханнеса. Мы его родители, и мы не собираемся его отдавать. Мы ведь больше не «ненужные», не так ли? Теперь мы «нужные»!
— Нет, Доррит. Ваш ребенок — в лучшем случае — нужен. Вы продолжаете оставаться «ненужной», а что касается Юханнеса Альбю…
Она осеклась. Посмотрела на меня в ужасе. Я смутилась. Она меня боится? Я ничего не понимала. Она набрала в грудь воздуха и продолжила:
— Вы должны понять, Доррит. В вашем возрасте… вы не сможете стать нормальным родителем.
— Я ни чем не хуже других родителей. Наоборот, в возрасте есть свои преимущества. У меня большой жизненный опыт. Во мне не осталось ни следа юношеского эгоизма и легкомыслия. Я могу заботиться о других. Я здоровая и сильная, психически и физически. Недавно мне сказали, что моя физическая форма не хуже чем у двадцатилетней.
— Дело не только в здоровье, — возразила Петра.
— Я этого и не утверждаю.
Петра была бледной, но шея и лицо покрылись красными пятнами. Она повернулась к Аманде за помощью. Но Аманда ничем не могла ей помочь. Она сидела молча, уставившись в бумаги на столе и не в силах посмотреть на нас. Петра снова повернулась ко мне:
— Для начала, человеческая жизнь не вечна. В течение нескольких столетий продолжительность жизни росла, но в последние десятилетия она остается прежней. Похоже, мы достигли предельного уровня естественной продолжительности жизни, а действие препаратов, призванных замедлить старение, сопряжено с таким высоким риском, что неизвестно, когда они смогут поступить в продажу. А что касается…
